Между двух стульев

"МЕЖДУ ДВУХ СТУЛЬЕВ", ЕВГЕНИЙ КЛЮЕВ

Отрывок из книги:

Посередине поляны на пне сидело человеческое существо женского или мужского пола – больше о существе этом по причине полной его неправдоподобности сказать было нечего. Лицо существа, выкрашенное белилами, смотрело в сторону Петропавла, но уловимого выражения не имело. Существо было завернуто в какую-то густую – скорее всего, рыболовную – сеть, спадавшую до земли.
– Здравствуйте, – осторожно произнес Петропавел и получил в ответ хриплое: "Прикройтесь". Решив, что сейчас на него набросятся, он принял боксерскую, как ему показалось, стойку, но существо не двигалось. Тогда Петропавел, все поняв и смутясь, опустил глаза и увидел, что одежда его состояла теперь сплошь из прорех, сквозь которые светилось худое интеллигентное тело. Оставшиеся после скитаний по лесу лохмотья мало что прикрывали. Петропавел отвернулся и попробовал разложить лохмотья на теле так, чтобы было прилично. Прилично не получилось.
– Где Вы взяли сеть? – спросил он, не оборачиваясь.
– На побережье, – ответили ему странно.
– А побережье где?
– У моря, – ответили еще более странно.
Продолжая манипуляции с лохмотьями, Петропавел, чтобы выиграть время, придрался:
– Почему поляна такого дикого цвета?
– Нипочему. Это ЧАСТНАЯ ПОЛЯНА. В какой цвет хочу – в такой и крашу.
По голосу собеседник мог быть либо женщиной с басом, либо мужчиной с тенором. Решив, что во втором случае можно не церемониться, Петропавел спросил напрямик:
– Вы, простите за нескромный вопрос, какого пола?
– Скорее всего, женского, – с сомнением ответили сзади, окончательно сбив Петропавла с толку.
– Нельзя ли поточнее? – не очень вежливо переспросил Петропавел. – В нашем положении это все-таки важно.
– В Вашем положении – важно, а в моем нет, – заметили в ответ.
"Оно право", – подумал Петропавел и сказал:
– Может быть, если у Вас нет полной уверенности в том, что Вы женского пола, и остается пусть даже маленькая надежда, что Вы мужчина, я перестану смущаться, хотя бы на время, и повернусь к Вам лицом?
– Валяйте.
Петропавел осторожно, не полностью повернулся и стыдливо представился. То, как представились ему, потрясло Петропавла.
– Белое Безмозглое, – отрекомендовалось существо.
– Вы это серьезно? – спросил он.
– Не слишком деликатный вопрос, – заметило Белое Безмозглое.
– Извините... Мне просто стало интересно, почему Вас так назвали.
Белое Безмозглое пожало плечами:
– Можно подумать, что называют обязательно почему-то! Обычно называют нипочему – просто так, от нечего делать.
– Белое Безмозглое... – с ужасом повторил Петропавел.
– Да, это имя собственное. То есть мое собственное. Но не подумайте, что у меня нет мозгов: у меня мозгов полон рот! А имя... что ж, имя – только имя: от него не требуется каким-то образом представлять своего носителя... Асимметричный дуализм языкового знака.
– Что-о-о? – Петропавел во все глаза уставился на Белое Безмозглое. Оно зевнуло.
– Фердинанд де Соссюр.
Это заявление сразило Петропавла намертво. Он подождал объяснений, но не дождался. Белое Безмозглое тупо глядело на него, все еще не имея никакого выражения лица.
– Что это значит? – пришлось наконец спросить Петропавлу.
– А зачем Вам знать? – опять зевнуло Белое Безмозглое. – Ведь имена узнают, чтобы употреблять их. Вы же не собираетесь употреблять это имя? Стало быть, и знать его незачем. Язык... – зевнув в очередной раз, Белое Безмозглое внезапно уснуло.
Петропавел выждал приличное время и, наконец, тихонько дотронулся до сети:
– Простите, Вы хотели что-то сказать?
– По поводу чего? – поинтересовалось Белое Безмозглое.
– По поводу... кажется, по поводу языка.
– А-а, язык... Язык страшно несовершенен! Как это говорят... – тут Белое Безмозглое опять погрузилось в сон.
– Как это говорят? – подтолкнул его Петропавел.
– Да по-разному говорят. Говорят, например, так: "Парадокс общения в том и состоит, что можно высказаться на языке и, тем не менее, быть понятым". Это очень смешно, – без тени улыбки закончило Белое Безмозглое, засыпая.
"Вот наказание! – с досадой подумал Петропавел. – Оно засыпает каждую минуту!" Размышляя о том, как бы разбудить Белое Безмозглое на более долгий срок, он заметил некоторую несообразность в ее (или его) облике: казалось, что сеть была просто скатана в какое-то подобие тюка и что при этом в тюке ничего нет. Лицо Белого Безмозглого производило такое же странное впечатление: лица, собственно, не имелось, а все, что имелось вместо лица, было нарисовано – непонятно только, на чем... Петропавлу сделалось жутковато – и он довольно грубо толкнул Белое Безмозглое. Оно очнулось.
– Я что-то начало объяснять?.. Видите ли, я засыпаю исключительно тогда, когда приходится что-нибудь кому-нибудь объяснять или, наоборот, выслушивать чьи-нибудь объяснения. Мне сразу становится страшно скучно... По-моему, это самое бессмысленное занятие на свете – объяснять. Не говоря уж о том, чтобы выслушивать объяснения.
– А вот я, – заявил Петропавел, – благодарен каждому, кто готов объяснить мне хоть что-то – все равно что.
Белое Безмозглое поглядело на Петропавла с сожалением: это было первое из уловимых выражений его лица.
– Бедный! – сказало оно. – Наверное, Вы ничего-ничего не знаете, а стремитесь к тому, чтобы знать все. Я встречалось с такими – всегда хотелось надавать им каких-нибудь детских книжек... или по морде. Мокрой сетью. Книжек у меня при себе нет, а вот... Хотите по морде? Правда, сеть уже высохла – так что вряд ли будет убедительно.
– Зачем это – по морде? – решил сначала все-таки спросить Петропавел.
– Самый лучший способ объяснения. Интересно, что потом уже человек все понимает сам. И никогда больше не требует объяснений – ни по какому поводу!..