Приключения Джерика: автобиографическая повесть: для семейного чтения

Все дети имеют право любить собак. Все дети имеют право мечтать о собаке. И все дети имеют право просить, скулить, канючить, клянчить и приставать к родителям, чтобы им купили собаку. Им говорят: «Не нуди!», а они все равно нудят, вздыхают и жалуются на свою трудную судьбу и тяжкую долю до тех пор, пока собака не появится у них в доме, потому что их дело правое и рано или поздно они непременно победят в своей справедливой и честной борьбе за собаку.

Мы с моей младшей сестрой Таней тоже очень хотели, чтобы у нас дома жили разные звери, а осо­бенно, конечно, собака. Потому что собака - умная и с ней интерес­но. С ней можно дружить и играть и дрессировать ее. Для меня это было особенно важно, потому что мне уже исполнилось тогда лет семь или восемь и пора было все­рьез подумать о будущей профессии. Я подумала и реши­ла, когда вырасту, пойти работать в цирк или в зоопарк, если не укротительницей диких зверей, как моя знаме­нитая тезка и героиня любимой книжки «Наталья Дуро­ва - ваш номер!», то уж на худой конец хотя бы простым БИОЛОГОМ, который изучает животных и наблюдает за их ПОВАДКАМИ. А всем известно, что изучать живот­ных и наблюдать за повадками удобнее, если эти жи­вотные живут у вас дома, как у моей подружки Мариши из соседнего двора. Родители Мариши были биологи, и поэтому у них дома жили всякие звери: собака, кошка, большая лягушка, много певчих птиц и даже горная куроч­ка кеклик, которая была совсем ручная и свободно гу­ляла по квартире, всюду оставляя следы своих прогу­лок и тем оправдывая свое название. Я очень лю­била после уроков заходить к Марише для того, чтобы вместе с ней немного понаблюдать, поизучать и подрессировать ее птиц, кошку и лягуш­ку, а особенно - ее прекрасную собаку Джипси, умнейшую черную спаниэлиху с грустными гла­зами и длинными ушами, которые свисали до пола и которыми Джипка, похоже, закрывалась от нас, когда мы уж очень ее донимали.

Я пыталась ВОЗДЕЙСТВОВАТЬ на своих роди­телей и ПОСТАВИТЬ им В ПРИМЕР родителей Мариши, заселивших свои две комнаты в коммунальной квар­тире массой птиц и зверей, вроде того как сами ро­дители ставили мне в пример Маришу, которая и учи­лась на одни пятерки, и посуду за собой мыла после обеда, и гимнастику делала каждый день, и была всег­да очень послушной, и никогда никуда не опаздывала, и никогда ничего не теряла и не забывала. А самое глав­ное - она берегла СВОИ ГЛАЗА и ЧУЖИЕ НЕРВЫ и не читала подряд все книжки прямо на улице (стоя у дверей библиотеки), или на уроках (под пар­той), или ночью (под одеялом с фона­риком), как некоторые. Но, похоже, нежелание следовать чужим поло­жительным примерам и желание со­вершать собственные ошибки было у нас семейной чертой, и я так же мало реагирова­ла   на   внушения   старших, как они - на мои призывы РАВНЯТЬ­СЯ на родителей Мариши. «Понимаешь, Наталик, - в утешение говорил мне па­па, - друзей ведь сам себе выбираешь, а с родителями - это уж как повезет». Честно говоря, я совсем и не думала, что нам с Таней так уж не повезло с ро­дителями, скорее даже наоборот, но, с другой стороны, их упорное нежелание превратить наш дом в звери­нец меня огорчало. Я в очередной раз тяжело вздохну­ла и пошла в гости к моему другу Гоше, которому очень повезло в том, что его папа был эстрадный актер и выступал на сцене с дрессированными животными. У них дома было даже еще интереснее, чем у Мариши: там жила обезьянка Чита, крошечная и страшно прыгучая собачка Пулька, а в коридоре в старом че­модане спал черный уж, довольно большой и старый и очень ленивый. Уж работал на сцене гадюкой - перед выступлениями ему закрашивали желтые пятнышки на голове, - и он, видимо, от этого возгордился и ВОЗОМНИЛ о себе и совсем не хотел с нами играть. Но все равно, как приятно было взять его в руки, при­жать к щеке скользкое кожаное тельце, поцеловать ужиную мордочку или об­вить его вокруг своей шеи - как будто бы он удав! Только Гошина мама не разделяла наших восторгов. Она была совсем не дрессировщица, а обыч­ный глазной врач из районной поли­клиники, и ей хотелось, чтобы у нее дома было чисто, убрано, спокой­но, чтобы по квартире не ползали змеи и не прыгали обезьяны, что­бы не лаяли собаки, и вообще, что­бы все было КАК У ЛЮДЕЙ - а что может быть скучнее!

И когда я пришла к Гоше, чтобы поделить­ся с ним своими горестями, оказалось, что у него тоже стряслась беда.

Как можно жить с этой женщиной! - сквозь слезы про­шептал он, указывая глазами на кухню, где гремела кастрюльками его мама. - У нее нет сердца! Ты пред­ставляешь, позвонили из Зоопарка. Такая редкая удача - приехал охотник из Уссурийской тайги! И привез пя­терых маленьких тигрят! Совсем детенышей! А Зоопарк не может их принять, ну не может - у них просто нет места. А у нас целых три комнаты! Так вот, из Зоопарка и попросили, чтобы мы взяли пока на воспитание этих маленьких тигряток. Временно! А дома была она одна. И как ты думаешь, что она им сказала?»

«Что?» - прошептала в ответ и я с самым НЕХОРО­ШИМ ПРЕДЧУВСТВИЕМ.

«Она сказала: «Вычеркните, пожалуйста, этот теле­фон из Вашей записной книжки и никогда больше сюда не звоните!» Нет, ты подумай! Какая жестокость! Пять маленьких тигрят! Кому они помешают?»

Я кивнула головой и развела руками. Как я сочувст­вовала Гоше и как понимала его! И как мне жалко было этих тигрят! Где они теперь и как сложится их жизнь в Мо­скве? Такие маленькие в огромном городе... Нам было очень тоскливо. К тому же о тот день обезьянки и собач­ки дома не было: Гошин папа уехал с ними на гастроли. Мы попытались выманить ужа, притворившись лягушками и слегка поквакав, но он только глубже забился в свой ва­ленок и ни за что не хотел оттуда вылезать. Стало ясно, что игры не получится. Мы попрощались, и я пошла домой.

Во дворе нашего дома я немного развеселилась, глядя, как дворник дядя Гриша, в белом фартуке и рези­новых сапогах, неспеша поливает из шланга высокие ку­сты сирени, пышные изгороди из желтой акации и зарос­ли еще не распустившихся золотых шаров. Притворно ругаясь на снующих вокруг него детей, дядя Гриша направ­лял шланг на цветы и старался не забрызгать водой нашу дворовую гордость - единственную в доме машину «По­беда», которая никогда никуда не ездила, а стояла себе под брезентом, и из под нее всегда торчали длинные и худые ноги АКАДЕМИКА - дедушки Сережки с пятого этажа, который лежал под своей машиной и чинил ее.