Леонид обязательно умрет...

Он впервые был в квартире, в которой жила его мать. Лунная ночь помогала ему ориентироваться в прихожей. Леонид быстрым шагом направился к материнской комнате, достал из кармана увесистый ключ и… Какой он идиот!.. Конечно же, они сменили замок, так как второго такого ключа никогда не было!.. С его мозгами не просчитать элементарного!.. Рисковать другом!..

Пришлось воспользоваться банальной русской скрепкой, которой простой английский замок сдался тотчас. Дверь приоткрылась…

Он стоял перед черным проходом, казалось, в прошлое. Застыл зайцем. Его ноздри шевелились, улавливая какой-то странный запах, рождающий в мозгу короткие видения не из его жизни.

Леониду чудилось, что зайди он в комнату, то обнаружит в ней непременно свою мать… Сердце мужчины забилось, ладони вспотели, но мозг, сильный, мощный, засигнализировал нервной системе, что эмоция нереальна, что мать его давно умерла, до его рождения, а там, в комнате, пропитанной духом Юлечки Ларцевой, сейчас – враг!..

Леонид волевым усилием справился с наваждением. Достав из кармана фонарик, он включил его и без колебаний вошел, в разделенный лучом света, мрак прошлого.

Будена, совсем состарившаяся к этой ночи, спала глубоким сном. Лицо ее расплылось по подушке, верхняя губа с щетинкой усов над ней отклячилась, пуская слюнку.

– Тварь! – тихо произнес Леонид.

Он взял стул, поставил его возле кровати и сел…

Взгляд его остановился на закрытых веках Будены Матвеевны, будто буравил их.

Она сначала почесалась, проведя ладонью по лицу, затем поморщила туда-сюда-в-бок носом… А потом, она открыла глаза.

Пенсионерка городского значения увидела силуэт незнакомца, сидящего на стуле, горящие глаза вторженца, и от немедленного ужаса взмокла всем телом.

– Ну, здравствуй, Будена! – поприветствовал Леонид негромким, но зловещим голосом.

Она разлепила челюсти, чмокнув при этом, но слова не получилось. Мозг лихорадочно желал появления мужа Кашкина Сергея Сергеевича, который уже двадцать лет спал отдельно, в комнате Слоновой Катьки, умершей почти сразу после их поздней женитьбы… К тому же Се-Се с возрастом стал плохо слышать, а как мужчина и вовсе не представлял интереса… К чему это сейчас?..

– Ты что не здороваешься? – удивился Леонид. – Не узнаешь?

– Нет… – получилось у нее с бульканьем.

– Это же я… Леонид… Леонид Северцев…

Он повернулся к ней профилем. Улыбнулся…

– А так?

Она не могла узнать его внешне, потому что видела последний раз давным-давно, еще ребенком, в психиатрической больнице на комиссии. Но она прекрасно помнила это имя и эту фамилию.

– Вспоминаешь? – торопил он.

– Да…

Все ее существо охватил животный ужас. Она будто чуяла неминуемую смерть. Но не кончины своей боялась сейчас Будена Матвеевна, а того, каким образом ей устроят это нежданное расставание с жизнью…

– А ты знаешь, что на этой кровати… – Леонид на мгновение осекся. – Нет, не на этой, но, на стоящей здесь же… Здесь спала до тебя беременная женщина… Она родила меня и умерла… Она была моей матерью… Знаешь?

Будена имела информацию, что когда-то комната принадлежала молодой женщине, умершей от родов, но что судьба устроит ей такую драматургическую развязку, явит последним кошмаром ненавистного ей отпрыска, выросшего в мужчину, который станет ее убийцей… Такого товарищ Чигирь предположить не могла.

– Я… я не знала… – пролепетала Будена.

Ей бы очень хотелось совладать со страхом, достойно умереть, но организм ее состарился вместе с нервной системой и не имел уже той партийной прочности, как в молодости. Она очень боялась!..

– В то, что не знала, верю… Хотя какое это сейчас имеет значение… А Валентину ты помнишь? Воспитательницу из сада для сирот?..

Будена кивнула.

Леонид побледнел лицом.

– Отвернись к стене!

Чигирь послушно повернулась к Леониду затылком. Она ждала выстрела, а потому зажмурила глаза. Его пальцы ловко свернули крышечку с пузырька из-под валерианки, он посветил фонариком сквозь мутное желтое стекло, удовлетворившись броуновским движением хищных насекомых. Взболтнул пузырьком, а потом поднес его к большому рыхлому уху Будены Матвеевны.

Она вздрогнула, будто хотела попасть в синхрон с выстрелом, но того не произошло, лишь в ушной раковине похолодало.

– Тихо, тихо, – попросил Леонид, успокаивая. – Ничего страшного…

Рыжие муравьи стекли тоненьким ручейком прямо в ушной проход, а для надежности ночной гость заткнул слух комочком ватки, заблаговременно пропитанной стеарином.

– Вот и все, – сообщил Леонид. – Я еще минутку посижу с тобой. Хорошо?..

Сначала ей показалось, что кто-то скребется к ней в мозг, будто просится войти в мысли… Потом, она почувствовала хруст, похожий на сминаемую обертку для цветов… Целлофан, целлофан!..

В этот момент Леонид уже прикрыл за собою дверь материнской комнаты. Английский замок приветливо-прощально щелкнул, оставляя Будену в смертном одиночестве.

Когда он вышел на лестницу и спустился пролет вниз, то услышал дикий крик… Он встретил его равнодушно…

Будена кончалась в страшных муках, сходя с ума от бешеной боли, а Се-Се, картограф и бывший сладострастец, теперь тугоухий старик, спал себе покойно в бывшей комнате Слоновой Катьки, становясь этой ночью законным вдовцом…