По кабакам и мирам. Венчик сонетов

Спорт-бар "Убежим от инфаркта — к инсульту"

Вышли мы из "Кабака всех святых". Идем, бутылку четырьмя руками держим — бережем. Слегка качаемся.

А вокруг — все качаются!

Но только как-то неправильно. Один штангу качает, другой гири, третий приседает, четвертый подтягивается. А вокруг — турники, брусья, кольца… И все прямо на улице. Прямо на тротуарах. То есть идет человек и по дороге на спортивные снаряды натыкается. То в длину прыгнул, то в высоту, то возле дорожного знака "10 отжиманий на кулаках" остановился — отжимается. На перекрестке очкарик сидит за шахматной доской. Фигуру прохожий передвинул — дальше пошел. По дороге снуют не машины, а велосипедисты, бегуны, спортивные ходоки…

— Чего стоите? Не положено! Знака такого нет, чтобы тут стоять! — бьет нас по спине клюкой старушка.

— А по морде кому? — ласково интересуется Лукас, но старушка уже клюку свою раскрыла, как подзорную трубу, и оказалось, что это не клюка никакая, а шест для прыжков в высоту. Прыг — и зловредная бабка уже на третьем этаже, в окне улыбается, цветочки поливает.

— С дороги! Зашибу! — пропыхтел нам в спины здоровенный мужик, впряженный в вагон с какой-то диетической гадостью. — Это полоса для грузовых бегунов!

Мы, конечно, отпрыгнули, посмотрели себе под ноги: и точно. Асфальт под нами на полосы расчерчен, и на каждой полосе нарисован то бегун, то бегун с прицепом, то велосипедист, а то вообще голая баба. Но это ее кто-то из озорства нарисовал, не считается.

— Чего стоим, кого ждем! — чуть не сбила нас с ног рослая воспитательница с олимпийским флагом, воткнутым в пышную прическу. За ней, накрепко привязанные к нетолстому канату, болтались детсадовцы средней группы. Бежали, как могли, а которые не могли — волочились по асфальту.

— Истинно спартанские условия! — восхитилась Лукас. — Если бы нас так воспитывали, я бы уже была чемпионом мира по бодибилдингу!

— А я бы еще в детстве умер, — вздохнул Лесин и сунул бутылку за пазуху.

Огляделись мы еще раз, и поняли, что лучше бежать, чем идти: а не то опять поймают, скрутят, заставят какой-нибудь экзамен сдавать. Там уж избиением жида не ограничишься: придется подтягиваться, отжиматься, пистолетик делать. А мы пьяные и слабые. Даже на минетик и то не способны, не говоря уже о спортивном или половом ориентировании.

Так что бежим, задыхаемся, спасаем свою жизнь и здоровье. Там и сям стоят автоматы с бесплатной газированной водой. Чтобы получить воды, надо всего-то ничего: поднять пятидесятикилограммовую чугунную плиту, перекувырнуться через нее, сделать шпагат — и пей себе, сколько влезет. Около аккуратных пешеходных переходов с пятицветными (в форме олимпийских колец) светофорами люди падают на землю и отжимаются, пока нужный сигнал не загорится.

— Слушай, — пыхтит Лукас, — тут ведь и на велосипедах какие-то гады едут, может и нам как-нибудь?

— Больные, наверное, их тут велосипедами морят... ну то есть лечат.

— Давай скажем, что мы больные, а то силы мои на исходе!

Через пару шагов, за поворотом, как раз пункт проката велосипедов замаячил перед нами, так мы к нему, как к круглосуточному кабаку, случайно на необитаемом острове обнаруженному, кинулись.

— Вам куда? — вежливо спросил нас атлет в смешных пятицветных трусиках, ведающий выдачей велосипедов.

— До Кремля! — брякнула Лукас (для солидности).

— До Кремля отсюда — пять километров, — строго ответил атлет. — Так добежите.

— А мы уже от Кремля поедем туда, куда надо! Во Владивосток, в смысле. — нашелся Лесин. — Начинается земля, как известно, от Кремля!

— Ну вы чудные! — подивился атлет. — Там же, рядом с Кремлем, самый лучший пункт проката велосипедов, а у нас так, средненький.

— А у меня в том пункте проката бывший муж работает! Я не могу его видеть, сердце разрывается! — заявила Лукас и вцепилась в ближайший велик. А за соседний Лесин ухватился.

— Ладно, доходяги, езжайте, — улыбнулся атлет. Пощелкал по кнопкам своего портативного компьютера, нацепил на нас какие-то датчики.

— Будете снижать скорость, получите удар током, — пояснил этот тренер от инквизиции. — Остановитесь раньше времени — сигнализация сработает, и вас тут же, без выяснения причин, в спортбат упекут.

Нам, конечно, послышалось: спортбар. Но умом, увы, понимали: спортбат. Спортивный батальон, лагерь спортивной смерти. Физкульт личности и олимпийский холокост.

— А если в туалет понадобится срочно? Тоже нельзя останавливаться? — пугается Лукас.

— Можно. Нажмите на кнопку "три" и сохраняйте мочу до конца поездки. Счастливого пути!

На велосипеде ехать — это, конечно, совсем не то, что бежать пешком. Но и тут у спортивных садистов свои подводные камни зарыты: если не крутить педали изо всех сил (а они еще какими-то специальными хитрыми механизмами заклиниваются, чтобы труднее вертеть было) — подлый датчик током лупит, как подорванный. Несемся, сломя голову, в толпе таких же оголтелых. Вот уже и Кремль проехали, и пять стадионов, и сто двадцать спортзалов, два спорткомплекса и восемь бассейнов "Москва" и десять бассейнов имени бассейна "Москва". Около последнего не выдержали — свалились в мягкую зеленую траву. Тут же жмем спасительную кнопку "три", чтобы сигнализация не сработала.

— Не мешало бы выпить, — хрипит Лесин.

Из бассейна имени бассейна "Москва" доносятся радостные крики купальщиков и довольные стоны купальщиц, брызги летят во все стороны. А чуть правее, какой-то переулочек кривой виднеется, и по нему никто не бежит, никто не отжимается рядом, и атлетически сложенных милиционеров не видно. Только десяток плакатов и указателей: "Если упал — отжимайся, сволочь", "Бегом от инфаркта к инсульту", "Велосипед — спортивный снаряд, а не средство передвижения", "Не болтай у спортснаряда, болтун — находка для неспортивного гада" и так далее. А чуть в глубине — подозрительно знакомая дверь, вроде как у пирожковой. Подползли мы поближе (идти уже не могли — ноги по самые груди отнялись, руки еле слушаются, голова, впрочем, ясная — и это особенно страшно) — а над пирожковой вывеска болтается, криво гвоздями прямо к кирпичной стене прибитая. Последние буквы спортсмены на снаряды растащили, только следы от них остались, что ж, читаем, что осталось: "Пирожки горя". Даже на ноги поднялись, так нас эта надпись очаровала.

— Ну, если у них тут спорт — счастье, то я за пирожки! — говорит Лукас и уверенно открывает дверь. — Ну-ка, несите нам сюда ваши пирожки! Внутри — душно, накурено, пахнет перегаром. По стенам висят свастики. За стойкой бара стоит Гитлер и радостно нам улыбается.

— Шнеллер, шнеллер, рашн швайн! Идите сюда, гости дорогие! Я вам сейчас пирожков горяченьких с канцерогенами дам, и булочек с калориями, да маслеца с холестеринами, потом еще водки с алкоголями и сигарет с никотинами!

— Да кто ж ты такой, благодетель наш? — промолвили мы.

— Я — фашистская сволочь, — охотно представился бармен, — Занимаюсь геноцидом русского народа в сети антиглобалистских забегаловок! Спаиваю, на наркотики подсаживаю, СПИДом заражаю — как придется. Добро пожаловать! Сейчас я вас буду кормить некачественной пищей! Генетически модифицированной кукурузки не желаете ли?

— Для начала — водки! — рявкнули мы, осмелев.

— О, пожалуйста. Вам, конечно, спирт "Экстра" по душе?

— "Люкс" давай, сука! — стучим мы кулаками по стойке бара.

— А, ну понятно, технический, значит, — коварно хихикает фашист и ставит перед нами поднос с нижней половиной графина (видно, что сам только что ему верхнюю половину отбил и осколков в водку насыпал). Рядом и рюмки покоятся — вымазанные толстым слоем микробов и бактерий.

— Сейчас еще пирожки с куриным гриппом будут! — посулил этот сволочуга и, похабно виляя задницей, удалился на кухню.

— Вот идиот! Микробов только зря переводит! — жалостливо вздохнула Лукас, бережно вытирая рюмки белым носовым платком. — Они же, бедненькие, от водки все повымрут!

Лукас вообще очень любит братьев наших меньших — чем меньше, тем лучше. Потому что большие братья (медведи, волки, зайцы и другие) могут наброситься и укусить прямо зубами. А это больно.

Пока фашист стряпал нам пирожки с холестерином и птичьим гриппом, мы успели допить бутылку, умыкнутую в истинно православном кабаке, закусить блинами с красной икрой из тайного заведения борцов с питерским игом, да и пошли восвояси. По дороге еще прихватили из холодильника пару бутылок с водярой — в качестве компенсации за моральный ущерб.

— Что ж вы так быстро, рашен швайнен? — неслось нам в след, — Может быть, вам с собой холерных палочек завернуть?

— Некогда! — строго ответили мы и вышли на улицу. Поганых датчиков, вяло бьющих током, на нас почему-то уже не было.