Блуда и МУДО: Повесть

В городе Ковязине от общаги, где жил Моржов, до Крестопоклонной площади можно было дойти по улице Маршала Рокоссовского. Никто не знал, какое отношение Рокоссовский имел к городу Ковязину. Но ближе к центру, когда из-за крыш и труб двухэтажных купеческих особняков начинала вздыматься дырявая и щербатая громада заброшенного Спасского собора, складывалось впечатление, что Рокоссовский здесь все-таки как-то в тему… Улицу Рокоссовского поверху пересекали многочисленные рекламные растяжки, словно лозунги первомайской демонстрации.

Перед здоровенным ангаром металлорынка висела первая растяжка: "Нержавеющие стали!" Знак восклицания, видимо, означал радость тех анонимов, которые раньше были ржавеющими, а вот теперь справились со своим недостатком. Моржов тоже порадовался, что они наконец-то стали неподвластны коррозии.

"Бутилированная вода", – читал Моржов дальше. ...Нету в русском языке глагола "бутилировать". Есть выражение "разливать в бутылки". Но "разлить в бутылки" – это просто взять и разлить, а "бутилировать воду" – значит, произвести над водой некое облагораживающее действо. По улице Маршала Рокоссовского Моржов шагал к Гостиному двору, чтобы тоже произвести над собой некое облагораживающее действо – штанировать задницу.

"Варим гаражи", – читал Моржов следующую растяжку.

Вообще-то, конечно, задница Моржова была уже достаточно штанирована, но Моржова не удовлетворяло целеполагание собственной штанации.

Штанация была ориентирована на работу, на улицу города, на комнату общаги. Пребывание задницы в загородном лагере (куда ее в скором времени пла нировалось переместить) выпало из пакета вариантов штанации. Приходилось спешно развивать базовые фонды.

Обогнув бетонный угол ограды вокруг собора, Моржов прочел последнюю бессмысленно ликующую растяжку: "Мы открылись!" Эту растяжку повесили еще зимой по завершении реконструкции старинного Гостиного двора под современный гипермаркет. Видимо, когда сеть гипермаркетов разорится, эту растяжку легко можно будет скорректировать на "Мы накрылись!"

Превращение Гостиного двора в гипермаркет практически никак не сказалось на его облике. Насколько знал Моржов, таково было условие областного комитета по охране памятников, когда решался вопрос о передаче исторического здания в райцентре Ковязине в долгосрочную аренду сети гипермаркетов "Анкор". "Анкор" ничего не изуродовал, только перекрыл пирамидальной стеклянной кровлей квадратное пространство внутри торгового каре. Похоже, что архитектору сети "Анкор" не давали покоя лавры того китайца, что водрузил стеклянную пирамиду перед самим Лувром. Впрочем, снаружи эта кровля, как подсознание, не просматривалась.

Из новшеств на себя обращал внимание большой плазменный экран, изящно помещенный во фронтон туда, где раньше красовался гипсовый герб города Ковязина. Моржов, конечно, понимал, что есть какие-то причины, чтобы называть такой экран плазменным. Но после фантастики, прочитанной Моржовым до девятого класса, термин "плазма" у него ассоциировался со звездами, протуберанцами, фотонолетами, а уж никак не с телевизором, даже очень большим. Наверное, авторы этого термина считали его словечком интеллектронной, постиндустриальной цивилизации, а Моржов все никак не мог переварить эту напыщенность. Выражение "плазменный телеэкран" было для него такой же кентавромахией, как "лазерная клизма". Впрочем, в каком-то смысле плазменный экран и был лазерной клизмой.

Обычно на экране крутили рекламные ролики поставщиков "Анкора". Это вызывало страшный гнев продавцов соседнего рынка-толкучки. "Конкуренция, ебтыть!" – негодующе поясняли они.

В той своей части, которая выходила на фасад гипермаркета, рынок галдел особенно оголтело. Но сейчас на экране показывали переписанное с телека интервью Наташи де Горже – владелицы сети "Анкор". Моржов приближался к Гостиному двору, с удовольствием разглядывая эту де Горже. Он бы не отказался, чтобы она была "де Морже".

Наташе было года двадцать два. Как в таком возрасте она исхитрилась сколотить империю из гипермаркетов, Моржов не знал. Самому ему в двадцать два года не всегда хватало денег даже на опохмелку. У Моржова было несколько предположений об источниках Наташиных богатств, но все они характеризовали, скорее, самого Моржова. А Наташа выглядела и вела себя как маленькая девочка, которая никак не могла погрузиться в пучину грехопадения до тех глубин, которые воображал себе Моржов.

– Сеть "Анкор" состоит уже из четырнадцати предприятий формата жесткого дискаунтера, разнесенных по всей области, – пискляво рассказывала Наташа на всю Крестопоклонную площадь. – Хотя, конечно, наибольшая их концентрация – в областном центре. Если говорить о нашем самопозиционировании, то можно выделить два смысла нашей сети.

Мой общественный долг как руководителя – донести идею, концепцию, философию сети "Анкор", которая ныне имеет лидирующие позиции в продовольственном ритейле региона. Именно эти ценности исповедует менеджмент компании...

"Вы, значит, не торгуете!.. – осененно обратился Моржов к Наташе. – Вы ценности исповедуете!.. А_а!.."

У стеклянных самораздвижных дверей Гостиного двора Моржов вдруг увидел пухленькую Соню Опенкину. Наташа де Горже вмиг превратилась в абстракцию. Моржов косо взбежал по ступенькам, сворачивая к Соне.

– Сонечка, здра-авствуйте! – ласково пропел он.

Соня оглянулась и стеснительно заулыбалась.

– Ждете кого? – Моржов чуть наклонился к ней.

Соня засмеялась и прикрылась ладошкой.

– Я дверей боюсь, – сказала она. – Не могу понять, как они открываются. Вот врежусь лбом в стекло...

– Не врежешься, – заверил Моржов, сразу переходя на "ты", потому что сейчас Сонечка не отразит его форсированной интимизации общения. Моржов под локоток повлек Соню к дверям. – Там в подвале специально обученный человек сидит, – ворковал он по пути, – а здесь в полущелка. Человек смотрит в щелку и видит, что идет симпатичная девушка. Он сразу на кнопку жмет, чтобы дверь открылась. Так что в-в-в... тебе ничего не грозит. Тем более, ты со мной!

Моржов выпятил грудь, двери послушно разъехались, и Моржов сделал длинный журавлиный шаг в магазин.

– Ну вот, мы и попали! – объявил он, заводя Соню в холл. Словно от избытка чувств, вызванных победой, он слегка приобнял Соню. Сонечка смеялась.

Моржов поглядел на нее и понял, что она, как кошка, вызывает желание постоянно тискать ее.

– Вам куда? – лучезарно спросил Моржов и чуть не отвесил сам себе подзатыльник, потому что опять соскочил на "вы".

– Да я сумку хотела купить, чтобы ехать в этот лагерь, – беспомощно призналась Соня.

Моржов многозначительно поднял палец.

– Я знаю здесь одно местечко, – таинственно сообщил он, – особый отдел.

Только для избранных. Называется "Сто тысяч любых сумок для Сонечки". Предлагаю обмен.

– Какой? – кокетливо спросила Соня.

– Я иду с тобой за сумкой, а потом ты идешь со мной... – Куда? – тотчас спросила Соня.

– Я не могу говорить об этом с девушкой без сумки. Пускай девушка хоть без всего будет, особенно если она так же хороша собой, как ты, – Моржов отступил на шаг и волнистыми линиями обрисовал в пространстве пышные очертания Сонечки, – но девушке без сумки сказать не могу.

Извини – принципы.

Моржов уже неоднократно убеждался: наивные девочки города Ковязина считали, что если человек в очках, значит, он приличен и безопасен. Значит, с ним можно заигрывать весьма фривольно. На излишне крутых виражах флирта таких девушек обычно и выбрасывало в постель к Моржову.

Моржов повел Соню по залам гипермаркета, положив руку ей на талию. Ладонь словно невзначай съезжала с вертикали талии и останавливалась на крутом изгибе попы. Народу в залах толклось много, и моржовская ладонь на Сонином заду – как на круге-обереге большего диаметра, нежели вокруг талии, – выглядела вполне уместно. В глубине рассудка (явно, впрочем, мелковатой глубине) Соня, конечно, поняла, что ее как-то уж очень быстро взяли за ягодицу, но предпочла не трепыхаться, а смущенно покориться.

Евроремонт в Гостином дворе поднялся только до начала сводов старинного потолка, а дальше ограничился люминисцентными нервюрами по ребрам арок. Сверху свисали яркие флажки с надписями "Скидка 15%!", "Скидка 30%!", "Скидка 50%!" Похоже, Наташа де Горже решила облагодетельствовать весь сектор клиентуры среднего достатка. Количество флажков было как на крейсере "Аврора", украшенном для праздника Седьмого ноября. В толпе мелькали юноши-продавцы и девушки-продавщицы в желто-зеленой униформе и в бейсболках. Они не стояли за прилавками, а активно общались с клиентами, словно старые добрые друзья.

Девушки даже дарили детям желто-зеленые шарики. С экранов на простенках пищала сама Наташа:

– Положение нашей компании я бы оценила как стабильно успешное. Работая в формате жесткого дискаунтера, мы получили хороший экономический эффект, склоняя поставщиков к изменению закупочных процессов и ассортиментной матрицы на получение наименьшей закупочной цены. Нам интересно работать креативно, выстраивать новые логистические процессы и апробировать новационные подходы в сегменте потребителей среднего уровня.

Эскизный проект региональной экспансии "Анкора" был построен с учетом мировой практики деятельности дискаунтеров как в направлении потенциального клиента, так и в направлении потенциального оператора…

Под щебет Наташи Моржов и Соня свернули в отдел сумок. Гомон голосов и шарканье шагов чуть отдалились. Желто-зеленый молодой человек, улыбаясь и склонив голову, уже спешил к Соне.

– Как вам помочь? – спросил он.

– Мы сами, – отрезал Моржов, поворачиваясь к стеллажам. – По стране из края в край ходит мальчик Помогай... – пробормотал он стишок времен советско-китайской дружбы.

– Состоявшийся бренд позволяет нам проводить политику операторских тендеров, а это для нас понижает естественный барьер – финансовые возможности населения, – из-за стойки с сумками уверяла Наташа де Горже. – Для других региональных предприятий мелкой розницы наша политика неприемлема в силу слишком высоких для них рисков, а мы уже можем позволить себе конкуренцию еще и по принципам качественности и системности…

– Я вон там посмотрю, можно? – спросила Соня, которую магнитом притягивали дамские сумочки.

Моржов кивнул, деловито выворачивая объемистый баул и разглядывая швы.

– А что вы скажете о непрофильных направлениях деятельности сети? – врезался в Наташину речь голос журналиста.

– Надо глядеть правде в лицо. То, что в условиях рынка считается непрофильным, в общественном плане имеет доминирующее значение, – не умолкала Наташа. – Пусть конкуренты и расценивают подобную деятельность "Анкора" как косвенный промоушн, но рядовой потребитель относится иначе. У нас иной принцип оптимизации активов, нежели принято среди обычных сетевиков. Начнем с того, что наши якорные арендаторы – это муниципалитеты.

А они являются таковыми в силу бюджетных дефицитов, препятствующих самоопределению культурных и исторических объектов…

Моржов положил баул на место и взял другой. "Может, ей лучше взять с собой рюкзак, а не сумку? – подумал Моржов про Соню. – Нет, спортивная сумка – удобнее. Да и женственнее".

– У нас особое отношение и к персоналу, – вещала отовсюду Наташа. – Продавцы проходят курсы специальной подготовки, где их учат не только разбираться в товаре, но и общаться с людьми, находить контакт с любым человеком. Наш продавец не отделен от клиента прилавком, как Китайской стеной. По сути, наши продавцы не продают – они помогают сделать покупку…

Моржов оглянулся. Соня стояла возле дальнего стеллажа. На ее плече уже висела какая-то сумочка. Поправляя на плече Сони ремешок, перед Соней суетился мальчик Помогай. Он даже чуть приседал от усердия – казалось, что он хочет поцеловать Сонечку прямо в увесисто торчащую грудь. Соня имела все тот же смиренно-покорный, смущенный и очень довольный вид. Она стояла перед продавцом словно обнаженная – перед симпатичным холостым доктором. И стыдно – и сладко; и делу польза – и безопасно. Поодаль кругами ходил другой желто-зеленый Помогай, которому, видимо, тоже было что поведать Соне о дамских сумочках.

Моржов устало опустил выбранный баул на стеллаж.

– Нет, эта модель вам не подойдет, – критическим тоном говорил продавец и все двигал на Соне ремешок, кончиками пальцев невесомо касаясь упругих Сонечкиных выпуклостей и округлостей. – Я хотел бы узнать, к какому стилю вы подбираете аксессуар? Молодежный, джинсовый, раскованный стиль унисекс позволит вам сохранить свободу общения. Для него требуется что-либо изящное и небрежное, быть может, несколько грубоватое. Но вы – девушка изящная, и это вам пойдет.

Соня была девушкой вовсе не изящной, а откровенно и даже с перебором чувственной. Но молодой человек уже знал, что любой девушке приятно, когда ее называют изящной. Соня млела.

– Может быть, вы предпочитаете джинс, но с подчеркиванием пола – джинс секс-эпил? Это уже акцентировка самостоятельности, независимости, даже некоторого вызова. Тогда требуется нечто вызывающее, броское: длинный узкий ремень, остроугольная форма... Но без вычурности, без накладок, клепок, блеска...

– Может быть, девушка предпочитает офисный стиль? – авторитетно подключился второй Помогай. – Деловой, сдержанный. С вашими яркими формами вам больше подойдет брючный костюм строгого, но не глухого цвета. Тогда и сумочка…

Соня даже приоткрыла рот, внимая продавцам. Она послушно глядела на себя в зеркало так удивленно, словно видела себя в первый раз. Моржов не выдержал. Эти фраеры не сумки продавали – они учили жить. Но сюда, в этот магазин, пусть это даже и гипермаркет, он, Моржов, пришел за штанами, а Соня – за сумкой, а вовсе не за смыслом жизни. Моржов плечом вклинился между Помогаями и Соней.

– Ребята, достаточно, всем спасибо, – сказал он, бесцеремонно снимая с Сони очередную сумочку, и не смог удержаться от сдачи: – За сумкой мы съездим в бутик, там специалисты. Пошли, Сонечка.

Моржов расплатился за баул и вывел Соню из отдела за руку, словно нашкодившую девочку. Он поднял баул, сжав обе его ручки в кулаке, и показал Соне так, что его кулак оказался напротив ее носа.

– Хорошая штука, – весомо сказал Моржов. – Тебе как раз.

– А деньги? – растерялась Соня.

– Дарю, – недобро ответил Моржов.

Ничего не объясняя, он снова по-хозяйски взял Соню за попу и повлекрядом с собой. Мысли его вдруг приобрели какое-то ожесточенное направление.

Чего он хочет? Да ничего особенного. Ему понравилась эта наивная толстушечка, и он хочет с ней потрахаться.

Желательно далеко не раз. Без принуждения, без лечения мозгов, без унижения. Потрахаться, не трахнув самое ценное, что в ней есть – ее душу. Наверняка в загородном лагере его мечты и воплотятся. Чем же он недоволен? Тем, что все равно хочется трахнуть душу. Вот были бы они любовниками... Что бы тогда Соня ответила на вопрос подружки: "Кто он, твой Моржов?" А ничего бы не ответила. Смутилась бы, плечами пожала. Какой-то там художник, какие-то картины в Москве продает – что-то несерьезное, несолидное. Практически, одна стыдобища. Всякие там Галери д’Кольж и капеллы Поццо и Бьянко, где выставлялись моржовские пластины, для Сони значили не больше, чем индекс Доу_Джонса для Марфы Посадницы. Ах, если бы Соня могла сказать подружкам: мой бойфренд работает в "Анкоре" Помогаем – аж в отделе кожгалантереи! О_о_о!..

Кругом, блин, одни помощники, по думал Моржов. Что за мир, где вся обслуга стала руководителями? Моржов огляделся – везде мелькали желто-зеленые Помогаи. И девочки, и мальчики – все были симпатягами. Наверное, и умницами тоже. Вряд ли Наташа де Горже берет на работу идиотов. Такое количество приятной молодежи… И это в заштатном, банальном, алкогольном и наркоманском городе Ковязине! Это же сливки города. Молодые, красивые, непьющие, умные. Но почему все они – Помогаи?

Моржов догадался, что попросту завидует. Он-то думал, что поселился в общаге, как кот в мышином питомнике. Но лучшие девки оказались здесь, а не в общаге педагогического техникума. Кто там, в общаге? Серые мышки, скромные зажатые зубрилки из окрестных сел... А красавицы – тут: все в желтых жилетках и коротких зеленых юбочках, разлетающихся над свежими ляжками. Моржов подумал, что он наивно гордился собственным развратом, а истинный то разврат – вот он, хотя возможно, что здешние мальчики даже не прикасаются к здешним девочкам.

Ну, взял он Соню за попу, и что? Неужели сейчас в примерочной, где он станет выбирать себе штаны, Соня ему отдастся? Нет, конечно. Для этого надо везти ее в лагерь. А вот этому Помогаю она отдастся хоть где и хоть когда. Потому что он сначала ее мозги трахнул, а дальше Соне за честь будет, если он соизволит и все остальные ее места посетить. Моржов был и умнее, и интереснее, и опытнее этого Помогая – и богаче тоже, но ему с Соней придется куда сложней, чем Помогаю. А трахать мозги, чтобы открыть себе путь к прочим секретам, он не мог, потому что мозги у Сони были несовершеннолетние и трахать их было грехом. "Малых сих" Моржов не соблазнял.

– Команда "Анкора" подбирает площадки на скрещениях транспортных и человеческих потоков, и в силу исторических причин нас и муниципалитеты буквально "прижимает" друг к другу, – неостановимо чирикала в телевизоре Наташа де Горже. "Не отказался бы я, чтобы меня к тебе прижало", – мрачно подумал Моржов. – Зачастую муниципалитеты становятся даже нашими внешними соинвесторами. И нам это выгоднее, чем банковские кредиты.

Получается, что мы выступаем с муниципалитетами единым фронтом, и в достижении собственных целей нам не приходится перепозиционировать объекты, а наоборот – возвращать устаревшим структурам их изначальный смысл, модернизированный с учетом современных систем функционирования.

В этом, на мой взгляд, и кроется успешность и востребованность предприятий "Анкора". Новое предприятие в Ковязине – ярчайший пример нашего сотрудничества на благо жителей города...

– Житель города решил купить себе штаны! – заводя Соню в отсек с одеждой, объявил Моржов и Соне, и девочке-продавщице.

И Соня, и продавщица несколько оторопели.

Моржов провел ладонью по ряду висящих штанов, сунул руку вглубь и вытащил держалку, на которой болталось что-то неопределимое. Моржов сдернул штаны с прищепок, приложил к себе и повернулся к Соне в фас.

– Красиво? – с вызовом спросил он.

Сонечка не знала, что ответить.

– Померяем! – бодро заявил Моржов.

Он откинул шторку примерочной, затащил за собой Соню и задернул шторку.

– Закрой глаза, – велел он Соне.

Соня, похоже, закрыла бы глаза и без приказа.

Моржов проворно спустил джинсы и остался в одних трусах, на которых по белому полю были нарисованы бледно-синие трахающиеся крокодильчики.

– Держи! – Моржов сунул джинсы Сонечке в руки и полез ногой в новые штаны.

Одна нога прошла свободно, а другая вдруг за что-то зацепилась – это большой палец попал в загиб подвернутой внутрь штанины. Но Моржов переодевался так стремительно, что уже не мог остановить движение, не мог сбалансировать себя. На мгновение он, согнувшись, застыл на одной ноге, держа на весу штаны, в которых заклинило вторую ногу. Потом его начало неудержимо клонить вперед. Изрыгая нечеловеческие проклятия, Моржов башкой сорвал шторку и на одной ноге, не меняя позы, в спущенных штанах бешено запрыгал по магазину под изумленными взглядами продавщицы, Сони и Наташи де Горже.