Смерть Супергероя

Выход из затемнения...

ДОНАЛЬД ДЕЛП. Четырнадцать лет. Худой подросток; одежда висит на костлявых плечах как на вешалке.
Выглядит странно: лысый, бровей нет. Лицо похоже на очищенную картофелину. Ковыляющей походкой шагает по улицам Уотфорда под зонтодробительным ливнем, нагрянувшим прямо из Сибири. Небольшая круглая шапочка вроде тюбетейки надвинута почти на глаза. Он пробирается сквозь туман, навалившийся на город, в то время как музыка, надрываясь, извергается из его наушников-«капель», подключенных к плееру «iPod». Парень всегда зол. И печален - это его «стандартные настройки». И он почти всегда смотрит в землю. Этакий подсолнух под дождем.
В чем проблема? Думает он, как всегда, о сексе. И это продолжается уже пару лет. Тестостерон вызывает галлюцинации, а парень чертовски одинок, так что каждая вторая его мысль - из категории «только для взрослых».
Если бы этим воображаемым фильмам суждено было когда-нибудь выйти в прокат, цензорам пришлось бы порезать их на мелкие ленточки, чтобы допустить к семейному просмотру, - «запикивая», прикрывая затемнением и укрупненными пикселями всё самое главное, - и только тогда, быть может, у них получилось бы наконец скучное и безобидное кино, на которое, впрочем, детей до двенадцати лет допустили бы только со взрослыми, - кино, которое и есть Дональд Ф. Делп, каким его видят окружающие.
Плюх-плюх-плюх - это его кеды угрюмо шлепают по улицам городка, расположенного к северу от Лондона, - городка, где всё до того знакомо, что он мог бы в любую минуту закрыть глаза и всё равно вовремя поднять ногу, чтобы не споткнуться о неровность мостовой, или выполнить сложный маневр влево-вправо-влево, чтобы усесться за свой любимый столик в ближайшем фастфуде «KFC» - красном пластиковом киоске, - где стулья с сиденьями, выдавленными по форме задницы, очень удачно обращены к окну с видом на гигантский рекламный щит, стоящий на другой стороне улицы. Во все времена года.этот щит неизменно украшен крупнокалиберным изображением великолепной
особи женского пола: модель шириной десять метров рекламирует белье - сучка (его любимое слово), ее гигантские груди покоятся, как в гамаке, в монструозном бюстгальтере, в котором он с готовностью пронежился бы всю свою долгую жизнь (даже если бы долгая жизнь ему и впрямь грозила); когда она, лежа на боку, бросает через улицу на Дональда Ф. Делпа манящие, страстные
взгляды, футбольные поля ее грудей от нетерпения покрываются гусиной кожей, вызывая в нем жгучую похоть.
Он что, больной на голову? Думаете, тот факт, что девушка на гигантском плакате вызывает у парня эрекцию, беспокоит его? Вовсе нет. Ему же четырнадцать.
Он четырнадцатилетний девственник. И то, что он может эрегировать, глядя на плакат, - одно из величайших чудес природы.
Однако сегодня он просто проносится мимо своей колоссоподобной красотки, едва удостоив ее беглым
приветственным взглядом, потому что сегодня у него очень много дел - почти столько же, сколько людей на этой оживленной улице или в этом городе, который, как ему часто кажется, он охраняет и защищает, - в городе, который когда-то был тихой заводью, а теперь превратился в безумца с остановившимся взглядом, в фаната киноиндустрии и в котором всё население работает сверхурочно, стремясь выжать побольше из популярных фильмов и телешоу, чтобы коммерческий успех сериала «Ученик чародея» породил тот эффект снежного кома, ту инерцию, за счет которой этот городок отметят на карте, а здешние второсортные актеришки, до тех пор безвестные, превратятся в звезд первой величины.
Но пока что самым заметным результатом всех этих фильмов стало то, что окрестности Уотфорда и Ливсденский приход обратили в натурные съемочные площадки. Старенький зал прибытия в крошечном аэропорту дрожит от страха перед огромными чудищами из латекса; из окон магазинчиков, где продаются тостеры и газовые барбекю, злобно выглядывают кровожадные упыри с налитыми кровью зенками и оскаленными пастями; в крышу местного кинотеатра запустил когти гигантский, метров двадцать шириной, дракон, - кажется, будто он вот-вот, единым взмахом своих шипастых крыльев, поднимет всё заведение в воздух и низвергнет в ад.
2006-й год, разгар лета - и этим летом почти все ощущают какую-то необъяснимую связь с Голливудом, со страной грез, что лежит далеко, на другом берегу бурного моря; этим летом почти все воображают, будто работают в шоу-бизнесе, и даже мыслить начинают кадрами в секунду, сны видеть словно через объектив кинокамеры и воспринимать окружающий мир.как результат монтажа, как последовательность сцен, срежиссированных гениально или убого, как череду флешбэков и медленных затемнений, а о человеческой судьбе говорят как о хите или провале, об отношениях - как о комедии с банальной развязкой; о Прошлом - как о фильме, рассказывающем предысторию событий другого фильма, уже известного; о Будущем - как о фильме, который еще предстоит снять, но который уже обещает принести миллионные сборы, - и вся жизнь, вся без изъятий, протекает под ярким знаменем сиюминутности, и все глаголы употребляются в настоящем времени, как в киносценарии, так что теперь даже мусорщик не спит ночами и всё ждет звонка от своего киноагента, а витрины всех местных парикмахерских и баров увешаны фотографиями работающих в них брадобреев и официантов в обнимку с кинозвездами. Заурядная, трудолюбивая, богобоязненная жизнь впервые кажется бледной в сравнении с ярким лучом белого света, бьющего сквозь кинопленку.
Дональд пробирается через толпу статистов, дублеров, кандидатов в дублеры, помощников дублеров, без пяти минут кандидатов на прослушивание, дважды отсеянных родственников второстепенных актеров - словом, всевозможных претендентов, так мучительно близко подошедших к своему звездному часу. Но Дон предпочитает просто смотреть в землю. Он проходит под блуждающим взором видеодатчика (ибо всех нас теперь, так или иначе, снимают на пленку), слушая свой джангл-бит, как вдруг, если пользоваться жаргоном его любимых комиксов, СЛУЧИЛОСЬ СТРАШНОЕ!
Идет ребенок. Мчится «тойота-королла». Эти двое из разных миров, им нельзя встречаться. Дон впервые отрывает взгляд от своих кедов. Он щурится. Все мысли - о лазерном зрении, о телеметрических линзах, о Кларке Кенте. Каким-то непонятным образом этот странный подросток с огромного расстояния провидит всё, чему суждено случиться, - и срывается с места, несется со скоростью автомобиля, а «королла» тем временем стремительно приближается к ребенку, который забрел на проезжую часть и еще слишком мал, чтобы понять, насколько серьезна угроза; это девочка, и отец ее стоит неподалеку на тротуаре, что-то бормоча на риелторском жаргоне («Видишь ли, Брюс, ведь всё зависит от того, проиндексируют процентную ставку или привяжут к базовой стоимости...»), а женщина за рулем «короллы» тоже занята своими проблемами: именно в эти секунды дети на заднем сиденье решили подраться из-за пульта дистанционного управления от мультимедийной системы и тем самым привели свою вполне сознательную маму в состояние более свойственное пьяному эпилептику во время припадка - взгляд ее мечется во все стороны, только не в сторону ребенка, стоящего прямо у нее на пути. К несчастью для всех, Дональд, наш герой, который мчится сейчас во весь опор, всё-таки еще слишком далеко, чтобы прийти на помощь - нет, ему ни за что не успеть, - и всё же, демонстрируя скорость реакции, достаточную для того, чтобы пройти игру «Grand Theft Auto» без всякого бронежилета и сохранить при этом высокий уровень «здоровья», он выхватывает скейтборд из-под мышки у зазевавшегося подростка, вспрыгивает на него и с нечеловеческой силой швыряет себя вперед, навстречу готовой приключиться беде; по пути он вместе с доской перепрыгивает через ноги бездомного, разлегшегося поперек тротуара, еще и украсив прыжок парой
чемпионских выкрутасов с поворотами и переворотами - просто потому, что умеет, - и, нимало не заботясь о себе, приземляется на дороге; он сгребает девочку под мышку и поднимает на такую высоту, чтобы ее не задел бампер подъезжающей машины, - это происходит в ту самую секунду, когда смертоносный хром, накренившись, с визгом (Скрииииииииип!..) тормозит и замирает в пяти с половиной сантиметрах от его собственных «адидасовских» треников.

Стоп-кадр. Пятисекундная пауза. Великолепно.

КРУПНЫЙ ПЛАН.

К тому времени, как облака синего дыма, вырвавшиеся из-под шин, рассеялись, Дональд уже успел подсунуть скейтборд законному владельцу, а малышку возвратить ее безмозглому отцу - и вот он снова идет своей дорогой, как будто ничего особенного не случилось. И не так уж важно, что в зад затормозившей «королле» влетели еще четыре машины (замедленная съемка: ХРЯМ, БУМ, БАХ, БАРАБАХ!!!), сложившиеся в самое жуткое металлическое оригами, какое только можно вообразить.

Дона это не касается. У него дела.

И собравшейся толпе осталось только гадать, откуда, на хрен, взялся этот парень и кто он такой. А для Дональда сейчас гораздо важнее успеть на встречу, на которую родители просили его ни в коем случае не опаздывать. Он спешит вперед, а его «iPod»-овские наушники последней модели оглушительно (таким звуком можно расщепить атом) грохочут песню. В последнее время она ему особенно нравится:

I know you think I'm so uncouth
It's just the pornography of youth,
So don't be blamin' me, girl, cos it's the truth
It's just the P.O.R.N.O. of youth
Break it down1.

Наш герой запускает руку в карман, чтобы подрегулировать громкость: повысить. Ударные начинают звучать угрожающе. Крышесносяще. Череподробяще. Ууунца... Ууунца... Ууунца... Ууунца... Ууунца... Парень останавливается. Это что же, и есть место встречи? Как вообще можно здесь останавливаться? Он оглядывается по сторонам. Интересно, почему он вдруг замер посреди железнодорожных путей, на шпале, перенеся одну ногу через рельс? Что это за встреча такая? Окрестности сотрясает нарастающий гул товарного поезда. Но Дональд, вместо того чтобы поскорее убраться подальше от опасности, опускает взгляд на свои потрепанные кеды «Вэнс», стоящие на промасленной шпале, и обнаруживает, что на одном из них развязался шнурок, так что его нужно срочно завязать. Левый конец выскочил из крепкого тройного узла, и Дону придется опуститься на одно колено, чтобы поправить ситуацию. И вот он совершает медлительное коленопреклонение - как раз в тот момент, когда локомотив с ревом выворачивает из-за угла. Медленно Дон вытягивает один конец шнурка из разболтавшегося узла, не торопясь распутывает второй конец - и вот у него в руках две прямые веревки, которые он кладет крест-накрест, придавливает перекрестье указательным пальцем (как врач, который прощупывает пульсирующую вену), складывает две одинаковые петли - ведь именно так дети по всему миру завязывают шнурки, - и вот он, долгожданный результат. Наконец-то. Левый шнурок в порядке: красота. И только теперь Дон встает с колена и, вздохнув, уходит с железнодорожных путей в то мгновение - в то самое мгновение! - когда 10 000 тонн металла проносятся за спиной, в считаных миллиметрах, так близко, что колеса гильотинируют его тень.

КРУПНЫЙ ПЛАН!
 

Даже не обернувшись, Дональд невозмутимо, как ни в чем не бывало продолжает свой путь, раздраженный визгом поезда, прорвавшимся сквозь наушники. Разве что теперь он понял, что слегка запаздывает, и прибавил шагу. Он переходит улицы на красный свет и срезает углы, лавируя между машинами и прохожими. И вдруг, дойдя по Хай-стрит до квартала, где обосновались кофейни, он сворачивает в тупиковую улочку, заканчивающуюся глухой кирпичной стеной высотою четыре метра.
Ну и куда теперь? Дональд внимательно смотрит на стену, бросает быстрый взгляд через плечо и упирается правой стопой в кирпичную кладку, так что нога его поднимается под прямым углом к туловищу. Затем резкий рывок бедрами вперед и вверх - и вот уже обе его ноги, обутые в кеды, стоят на соседних кирпичах! Словом, парень стоит на стене, на ее вертикальной поверхности, тем
самым напрочь отрицая все законы ньютоновской физики. И очень надеется, что его никто не видит.
Затем он поднимается по стене так же легко, как если бы шел по мостовой, которая немного скользит, - в его походке чувствуется некоторая осторожность, внимание к каждому шагу; шесть аккуратных шагов - и стена кончилась, он уже у самого верха - опять переносит тяжесть тела вперед - и ловко принимает вертикальное положение. Вуаля. Дональд стоит на стене - спокойно, уверенно, и в лицо ему светит утреннее солнце, уже высоко поднявшееся над горизонтом; глаза его закрыты: он наслаждается выпавшей ему секундой безмятежности, затем открывает глаза и смотрит вниз, в головокружительную бездну, разверзшуюся под ногами. Именно так, потому что предполагаемые четыре метра, которые должны были отделять его от земли по другую сторону стены,
обратились в головокружительный обрыв, образованный фасадом восьмидесятиэтажного небоскреба, у подножия которого протянулась многолюдная улица - почти нереальная, почти неправдоподобная. Что же произошло?
Что же это за стена: с одной стороны невысокий уотфордский забор, а с другой - этакая панорама Нью-Йорка с крыши Эмпайр-Стейт-Билдинг? Очевидно, это какой-то портал, ведущий в наводненный людьми мегаполис, - портал, к которому Дон имеет тайный и неограниченный доступ. Едва не теряя сознание, он, вместо того чтобы отпрянуть назад и вернуться в Уотфорд, поправляет рюкзак за плечами, делает глубокий вдох и, взяв себя в руки, прыгает...
Прыгнул. Готово. Если смотреть из тихого уотфордского проулка, то кажется, что ребенок всего-навсего перелез через забор. Ничего опасного в этом нет. Зато...
зато... если знать всё, что знает Дональд, тогда... тогда...
Ведь иногда всё совсем не так, как кажется на первый взгляд, - ведь человеческие глаза далеко не всегда способны принять очевидность, а потому загадка и факт постоянно играют в салки: они водят по очереди - и всего четверть часа спустя того же самого юношу можно будет встретить на другом конце Уотфорда, целого и невредимого, в здании...

Монтажный стык...

...В здании больницы, которая и есть то самое место встречи; и он подоспел точно к назначенному времени; он входит в больницу именно так, как предполагалось, как велели ему родители, то есть пешком и не с фасада, через электронные вращающиеся двери, а через скромную боковую дверь, известную лишь завсегдатаям.
За дверью его ожидает некий врач - доктор Фред Сипетка. Дональд запускает руку в свой бездонный карман и на ощупь, будто читая по Брайлю, находит на корпусе своего «iPod»-а кнопку «стоп». Музыка у него в ушах замолкает, и врач с улыбкой понимает, что теперь можно начать разговор.
ВРАЧ: Привет, Дональд. Ну что, ты готов?
Дон кивает, и Сипетка ведет его к лифту. Они вместе поднимаются всё вверх, и вверх, и вверх - пролетают со свистом восемь этажей, до самого верхнего. Выйдя из лифта, они берут вправо и входят в дверь, над которой видна выцветшая надпись из двух слов. Проходя под табличкой с надписью, Дональд не поднимает на нее взгляда. Он смотрит на свои кеды. Он и без того знает, что там написано. Там написано: «Раковое отделение».

1 Ты вечно меня паришь, говоришь, я отстой,
Но это просто порно, просто я молодой.
Так что не надо, детка, ты пойми, я крутой,
Ведь это порнография, а я молодой.