Иисус и падшая богиня

Глава 1

Жизнь — это Тайна. Тайна до того непостижимая, что мы отгораживаемся от ее силы. Чтобы приглушить в себе страх неизвестного, мы противимся собственной восприимчивости к чудесам жизни. Мы увековечиваем беспечную ложь, будто знаем, кто мы и что есть жизнь. И все же, несмотря на этот нелепый обман, Тайна остается неизменной и ждет, что мы снова научимся удивляться. Она повсюду — в луче солнечного света, в мысли о смерти, в упоении новой любовью, в радости рождения ребенка или в потрясении потери. Мы занимаемся привычными делами, как будто в жизни нет ничего особенного, а в следующее мгновение сталкиваемся лицом к лицу с глубокой, безмерной, умопомрачительной Тайной. Именно здесь исток и завершение духовного поиска.

Несмотря на то, что на протяжении веков условия жизни непрерывно менялись, Тайна жизни пребывает неизменной. Эта книга рассказывает об удивительном сообществе мужчин и женщин, которые около двух ты сяч лет тому назад были захвачены мистерией жизни настолько, что осмелились проникнуть в ее глубины. Мыслящие свободно и революционно, они обобщили доступную им мудрость этого мира и образно, по-новому изложили вечные истины. Творцы и провидцы, они зашифровали свои учения в необыкновенные мифы. Исследователи сознания, чья мистическая философия сулила обретение «гнозиса» — познания Истины на собственном опыте. Эти забытые ныне духовные первопроходцы и представить себе не могли, какое влияние окажут на историю человечества. Кем же были они? Себя они называли христианами.

Именно эти радикальные индивидуалисты, сами того не ведая, положили начало самой авторитарной религии в истории. Их пытливый мистицизм был искажен практически до неузнаваемости и превращен в догматическое вероучение того, что они называли «церковью подражания». Когда эта обедненная форма христианства была принята бесчеловечной Римской Империей в качестве официальной религии, подлинные христиане были жестоко подавлены, их священные книги сожжены, а память о них едва ли не стерта с лица земли. Римская церковь изобрела собственное объяснение истокам христианства, которое до сих пор считается верным и отметает первых христиан как незначительный культ темных еретиков. Тем не менее, именно эти блестящие мифографы являются авторами повествования, которое и теперь продолжает занимать духовное воображение западного мира. Из древней аллегории об умершем и воскресшем Сыне Божьем они создали новый живой миф, который завоевал сердца и умы миллионов: притчу об иудейском крестьянине, который спас мир, — историю.

Для первых христиан повествование об Иисусе было всего лишь мифом, созданным для того, чтобы подготовить новичков к духовному пути. Для тех, кто желал пойти дальше «внешних мистерий», предназначавшихся «для толпы», существовали еще и «внутренние мистерии». Так назывались «тайные традиции истинного Гнозиса», которые, по словам отца церкви Климента Александрийского, передавались «немногим, от мастера к мастеру». Посвященные в эти внутренние мистерии узнавали о том, что христианство вовсе не ограничивалось рассказом об умершем и воскресшем Сыне Божьем. Они также знакомились еще с одним мифом, о котором большинство со временных христиан даже и не слышали, — с историей о возлюбленной Иисуса, утраченной и обретенной Дочери Богини.

Первые христиане видели в божественном проявление и мужского, и женского. Они называли женское божественное начало Софией, мудрой Богиней. Павел говорит нам: «Софию же мы проповедуем между посвященными, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе на шей». Когда посвященные во внутренние таинства христианства причащались, они вспоминали о страстях и страданиях Софии.

Первохристианские священники — мужчины и женщины — предлагали посвященным вино как символ «ее крови» и возносили молитву: «Да наполнит София твое естество и приумножит в тебе свой Гнозис». Именно Софию умоляли: «Приди, таинственная Матерь; приди, та, что является нам в делах своих, и принеси радость и покой всем тем, что верны тебе. Приди и раздели с нами это причастие, что принимаем мы во имя твое, и этот пир любви, что созвали мы по твоему призыву».

Искоренение христианской Богини патриархальной Римской церковью превратило нас в детей, лишенных матери. Женщинам было отказано в праве поддерживать духовную связь с женским божественным началом, мужчинам — преисполняться любви к женственной ипостаси Бога. Духовность стала частью поля битвы, которое разделяет людей по признаку пола, вместо того чтобы быть святилищем вечного содружества. Однако первые христиане практиковали «товарищескую духовность». Они в равной степени ценили и мужчин, и женщин как проявления Бога и Богини. Они воспринимали разделение полов как проявление той первичной двойственности, что является истоком творения, той, что, сливаясь в одно, как в акте любви, приносит блаженство единения, называемое «гнозисом».

Для первых христиан история Иисуса явилась завершением цикла христианских мифов, который начинался с невыразимой Тайны, проявляющей себя как изначальные Отец и Мать, и достиг кульминации в мистическом союзе Иисуса и Софии. Внутренние мистерии раскрывают в этих мифах аллегорию духовного посвящения, символические истории, в которых зашифрована глубокая философия, обладающая силой преобразовывать посвященного христианина в Христа.

Для первых христиан «евангелие», или «благая весть», — это не история, написанная в книге. Скорее они учили, что «евангелие и есть гнозис». Благая весть заключается в том, что полное преображение сознания — возможно. В том, что существует способ перешагнуть за пределы страдания. В том, что естественное состояние счастья является нашим правом по рождению. Это и есть евангелие полной свободы. Это не свод правил, которым необходимо следовать, чтобы стать «благим». Это поиск нашей внутренней природы, благой уже самой по себе, — во имя того, чтобы ощущать себя свободными. Это евангелие содержит в себе исключительное обещание: тот, кто поймет его, «не вкусит смерти». Но бессмертие — это не пропуск на Небеса как награда за «правильно» прожитую жизнь. Это мгновенное осознание, здесь и сейчас, нашей истинной сущности, которая не была рождена, а значит, никогда не сможет умереть.


ПУТЬ ПОСВЯЩЕНИЯ

Эта книга является исследованием евангелия Гнозиса. Наша цель — представить радикальную альтернативу традиционной картине того, кем были и во что верили первые христиане. Как и все духовные движения, раннее христианство включало в себя широкий спектр личностей и школ с различным уровнем проникновения в предмет, поэтому мы решили сосредоточиться на том, что посчитали лучшими и наиболее животрепещущими их откровениями, которые ценны для нас и сегодня.

Почему евангелие Гнозиса не является широко известным? Вопервых, потому что Римская церковь на протяжении шестнадцати веков систематически разрушала доказательства того, что оно когдалибо существовало. Более того, всего лишь обладание христианской литературой, неприемлемой для государственной церкви, каралось жестокой смертной казнью. К счастью, некоторые из этих текстов все-таки уцелели. В течение последних десятилетий их коллекция пополнилась поразительными археологическими на ходками: например, в пещере около НагХаммади в Египте была обнаружена библиотека «еретической» христианской литературы. Важность этой находки для более глубокого понимания раннего христианства нам еще предстоит оценить.

Неточный перевод также сыграл значительную роль в искажении тайного учения христианства, зашифрованного в евангелиях Нового Завета, которое Павел упоминал в своих посланиях. Переложение этих текстов на привычный церковный язык внушает нам утешительную иллюзию того, что мы понимаем, о чем идет речь, хотя в действительности даже и не догадываемся об истинном значении греческого оригинала. «Еретические» христианские евангелия, напротив, переведены на язык непривычный, что заставляет их звучать странно и непонятно. Один переводчик даже имел привычку замечать, что подобные тексты «и не должны иметь никакого смысла». Тогда стоит ли удивляться тому, что канонические евангелия были искусственно отделены от евангелий, не входящих в Новый Завет? Однако если новозаветную историю Иисуса трактовать согласно ее первоначальному контексту, как часть целого цикла христианских мифов, и соответственным образом истолковывать «еретические» евангелия, то во всем этом, наконец, можно увидеть выражение единой глубокой мистической философии.