Рыба-парусник и священная гора

Книга посвящается памяти моего отца Дэвида
З. Джонсона, одного из лучших игроков в триктрак,
который учил меня жизни, обучая правилам столь
обожаемой им игры:
1. Прежде всего оттачивай свое мастерство.
2. Увеличивай свой выигрыш, когда кости катятся в
сторону, нужную тебе; минимизируй потери, когда
кости катятся в невыгодном для тебя направлении.
Таким образом в конце концов ты прорвешься вперед.
3. Не выставляй свои результаты напоказ. Принимай
самое лучшее решение, осознавая, что кости —
загадочная и непредсказуемая игра. Если не получилось
выиграть, не мучай себя мыслями о том, что ты
принял неверное решение.
4. Также полезно уметь считать.

Часть первая
МОМЕНТЫ ПЕРЕХОДА И МОЛИТВЫ

Священная гора

Каждый момент жизни — момент перехода. Все существующее постоянно меняет форму и вид от одного момента восприятия к другому. Звуки, зрительные образы, ощущения, вкусы и запахи — все о...меняются с потрясающей скоростью в течение наикратчайшего промежутка времени. Звон колокольчика, висящего на шее горного козла, последние лучи заходящего за горизонт солнца, озарение, с помощью которого находишь выход из самой безвыходной ситуации, богатство ощущений, наполняющих тело после занятий любовью, вкус лучшего вина или самого горького лекарства, аромат хорошо приготовленной еды — все это возникает только для того, чтобы пропасть через мгновение. Откуда приходят и куда исчезают эти явления?

Перемена — единственная постоянная составляющая нашей жизни, и ее последствия необратимы. Когда что-то проходит, оно исчезает навсегда.Сегодняшнему удовольствию, пусть мне очень хочется его продлить, суждено превратиться в тень и поселиться в закоулках памяти. Как некогда ценный предмет, покрывшийся нестираемой пылью в музейном подвале, я буду изредка извлекать на свет воспоминание об этом удовольствии и даже пытаться вернуть ему былой блеск, но никогда вновь оно не разбудит во мне тех живых чувств и того возбуждения, которые сопровождали его неожиданный приход в мою жизнь. Если я буду проводить чересчур много времени, роясь в лабиринтах своей памяти в надежде воскресить то, что уже не существует, я в итоге лишу себя тех возможностей, которые жизнь постоянно дарит нам, и что-то во мне начнет умирать. Если я буду считать перемену невыносимой, я стану отрешенным и изолированным, безучастным наблюдателем, а не полноценном участником жизненного процесса, и мне станет казаться, что все события проходят мимо. Конечно, все, что являлось пряичиной грусти и страданий, также в конце концов сотрется из памяти, хотя часто случается, что воздействие неприятного на нас длится дольше, чем воздействие радостного.

Большая часть боли, которую мы испытываем в жизни, — прямое следствие нашего нежелания или неумения почитать и принимать закон перемены. Мы цепляемся за приятные моменты в попытке продлить их навсегда.Стараемся защитить себя от неприятных событий, и в лучшем случае нам это удается только частично. Пытаемся остановить приятное мгновение или придать ему неизменную форму, лишь бы убедиться, что оно, как протекающая сквозь пальцы вода, уже закончилось. Несмотря на то что все наши ощущения постоянно меняются, мы держимся за наше осознание себя, наше «Я», и в процессе обманываем сами себя, думая, что каким-то образом сможем отгородиться от действия неумолимого закона перемены. Однако мы осознаем, что смерть все же одержит верх и мы тоже перестанем существовать. Но проживать жизнь в страхе перед этой великой предопределенностью означает не жить совсем, и парадоксально, но что-то внутри начинает умирать. Если мы на самом деле хотим быть частью великой игры под названием «жизнь», то единственный выход — принять неизбежность перемены.

В то время как многие моменты легко и искусно перерождаются один в другой и мы при этом почти не замечаем происходящих перемен, некоторые из них могут представлять исключительную важность. Эти моменты — проявления величайшей и глубокой перемены. Какое-то время спустя, когда сможем позволить себе роскошь оглянуться на пройденный путь, мы осознаем, что эти значимые моменты сигнализировали о неких поворотных пунктах, как будто ветер, несший нас по жизни, необъяснимым образом менял направление и у нас не было выбора, кроме как повиноваться и следовать его новому направлению. Переживая такие переходные моменты, мы интуитивно осознаем — что-то важное изменилось в нас, и мы никогда уже не будем прежними. Наше первое мгновение осознанности, первая любовь, удачи и падения, рождение и смерть тех, кого любим, — как мы можем оставаться прежними, пройдя через все это?

В одном из моих самых ранних воспоминаний я сижу у себя дома на полу, покрытом линолеумом, перед холодильником. Я играю с картинкой-загадкой, состоящей из больших, соединяющихся друг с другом кусков, на которых с обеих сторон нарисованы части фигур. Я испытываю чувство, которое позднее назову душевным подъемом, из-за своей способности складывать кусочки вместе и наблюдать, как формируется законченная картинка. Всего на ней изображены четыре фигуры, но они расположены правым углом друг к другу, как будто их ноги появляются из центра картинки, а тела и головы направлены в четыре разные стороны. Я разъединяю, а затем снова соединяю кусочки вместе. Каждый раз, когда складываю кусочки, я делаю это по-разному, но тем не менее они всегда идеально подходят друг к другу, даже если разные головы появляются на разных телах, разные ноги — под разными торсами.

Я часто вспоминал об этом событии и поражался тому факту, что такая картинка-загадка с взаимозаменяемыми кусочками вообще могла быть. Но я знаю, что она существовала и собиралась именно таким способом. Кусочки складывались в идеально ровное целое, неважно, каким образом их складывали.

Как влияет самое раннее воспоминание на жизнь ребенка? Это всего лишь одно из самых ранних воспоминаний или этот момент узнавания и осознанности является чем-то большим? Является ли оно частью того, что может быть названо основополагающим моментом перехода, и определяет ли основное направление его дальнейшего жизненного пути?

Конечно, нельзя ответить на такой вопрос с большой долей определенности, и тем не менее чем старше я становился, тем сильнее мучила меня очевидность недостатка взаимосвязи в мире в целом. Везде я видел лишь разобщенность и разлад. Казалось, в мире не было гармонии, но я знал, что за этой видимостью все является единым целым. То раннее воспоминание, которое я только что описал, делает ли оно меня человеком, вообще способным задавать такие вопросы?

Признавая значимость переходных моментов в нашей жизни, мы создали ритуалы для своих сыновей и дочерей в надежде, что эти ритуалы передадут нам часть тех трансформационных сил, которыми обладают настоящие моменты перехода. Крещение, бар или бармицва, конфирмации западных религий — все эти события пытаются передать участнику силу обряда перехода и возвысить до нового уровня зрелости и понимания.

Ритуальные метки и пирсинг, общение с миром духов, поиски озарения, свойственные неевропейским культурам, по сути служат той же цели. Молодая девушка становится женщиной. Мальчик становится мужчиной, полноценным участником всех мужских дел его культуры или племени. Бракосочетание освящается во всех культурах.Рождение, смерть и даже развод сопровождаются обязательными ритуалами, отражающими систему верований и надежд индивидуального сообщества или культуры.

Проблема создания искусственных обрядов перехода заключается в том, что нет гарантии, что ожидаемый результат будет достигнут. Только очень мудрый шаман способен предвидеть благоприятный момент, когда молодой человек может отправиться на поиски озарения, которое определит дальнейшее направление его жизни. Тринадцатилетний еврейский мальчик, принявший бармицву, понимает, что ничего не изменилось: он все еще мальчик, его не воспринимают как мужчину, хотя изначально церемония это и предполагала. Представление и надежда на вечный союз, о которых с таким оптимизмом говорят во время бракосочетания, не обладают достаточной силой, чтобы защитить мужчину или женщину от причуд непостоянства или потери любви. Они также не являются гарантией того, что каждый из супругов сможет посмотреть в лицо неизбежным страхам, которые проявятся под воздействием долгого и близкого партнерства. Если эти страхи не принять и не работать с ними, узы брака ослабеют и связь, основанная на надежде, распадется.

Также нет никакой гарантии, что искусственно созданные обряды перехода защитят от судьбоносных перемен и событий, способных перевернуть жизнь. Молодой католический священник однажды может неожиданно увлечься эзотерическими учениями корейской буддистской практики. Очаровательная женщина, только что обручившаяся, однажды, завернув за угол, столкнется с мужчиной немногим старше себя, и отдаленное воспоминание подскажет ей, что именно этого человека она искала всю жизнь и его имя закодировано в ее ДНК.

Как она поступит? Какой момент перехода покажется ей более важным и значимым? Искусственно созданные моменты перехода рискуют превратить таинство, естественным образом присущее всем моментам прозрения, в лекарство, не обладающее настоящим эффектом.

Люди — единственный вид млекопитающих, кому важна абстрактная значимость. Мы ценим значимость ради нее самой, независимо от того, оказывает ли она реальное и существенное влияние на нашу жизнь. Часто, конечно, значимость не несет в себе никакого реального смысла, а служит противоположной цели. Мы нередко используем значимость, чтобы оправдать создание маленьких сообществ, цель которых — отделить нас от остального человечества. Возможно, созданные нами обряды перехода когда-то действительно обладали реальным, органическим эффектом, как, например, ритуальное мочеиспускание, посредством которого волк определяет границы своей территории. Или, скажем, во времена Иисуса считалось, что после бармицвы мальчик может входить в храм для обсуждения и спора над толкованием Писания, которое так почиталось сообществом.

Несмотря на то, что мы знаем, что Бог стучится в наши двери тогда, когда Он посчитает нужным, в соответствии с Его собственным недоступным нашему пониманию планом, мы все еще пытаемся привлечь Его внимание к нашим сыновьям и дочерям. Мы создаем обряды перехода и придаем им великое значение. Может быть, обряд перехода естественным образом совпадет с моментом, когда Создатель решит раскрыть Свое таинство. Или мы более реалистичны. Видимо, мы осознаем, что, хотя такое совпадение маловероятно, этот обряд перехода каким-то образом подготовит ребенка к будущему неожиданному моменту откровения и прозрения. Какими бы ни были наши мотивы и понимание, мы продолжаем создавать обряды перехода из сильной любви к нашим детям.

Мой сын родился во время одного из наиболее тяжелых и затяжных трудовых конфликтов в истории канадской почтовой системы.Как мы уверены в том, что холодные северные ветры с Аляски дуют с осени до весны, так мы уверены и в том, что каждый рабочий день почта будет приходить в наши почтовые ящики, и вдруг ее прекратили доставлять. Фирмы не могли высылать и получать счета. Друзья, родственники и любовники не могли общаться при помощи открыток, записок и редких длинных писем (электронная почта и факс еще не существовали), а были вынуждены говорить друг с другом по телефону, что требовало большей откровенности.

Забастовка приняла уродливую форму. Менеджеры заменили забастовщиков теми работниками, кого забастовщики называли дрянью, как будто они были вредной, засохшей кровяной коркой, сформировавшейся во время болезненных переговоров. В попытке проехать на своих грузовиках сквозь толпу демонстрантов заменяющие их работники чуть не задавили некоторых забастовщиков. Люди бросали камни, махали кулаками, и оставалось совсем немного до кровопролития.

Для меня же это значило, что больше не надо было спускаться к почтовому ящику в надежде отыскать какое-нибудь стоящее письмо среди кучи макулатуры, не нужно оплачивать счета за телефон и электричество, и плюс ко всему мы с женой получили отсрочку, во время которой могли не соблюдать постановление правительства, гласившее, что в течение двух недель после рождения ребенка родители должны выбрать и зарегистрировать его имя. Мы очень приветствовали это последствие почтовой забастовки, так как, по правде говоря, не имели ни малейшего понятия, как назвать сына. Это не было вопросом несогласия между женой и мной, просто те имена, что мы выбирали, не звучали, — подобно сдутому баскетбольному мячу, который едва отскакивает от цементной дорожки, покрытой мокрыми листьями.

Со вторым именем проблем не возникало. Однажды моего отца, которому родители не дали второго имени, вызвали в регистрационный офис в Миннесотском университете, вскоре после того как он поступил на первый курс. В Миннесоте проживает наибольшее число людей с фамилией Джонсон, и для туриста просмотр телефонного справочника стал бы необычным опытом (в последнем справочнике уделялось 30 страниц фамилии Джонсон).Регистратор сказала отцу,что уже слишком много людей с именем и фамилией Дэвид Джонсон подали свои документы, а также ради порядка в регистрационных записях отец должен был назвать свое второе имя или инициал. Он попытался ей объяснить, что у него нет второго имени или инициала. Но регистратор заявила, что у всех есть второе имя, а раз у отца оно отсутствует, пусть он выберет любое! И тогда отец выбрал букву «З» своим вторым инициалом и ушел.Я всегда любил его за этот преднамеренно причудливый поступок и всегда знал, что, если у меня родится сын, его вторым инициалом будет «З».

Ради справедливости мы решили дать сыну второе имя отца жены в дополнение ко второму инициалу моего отца. Мы скомбинировали следующие имена: Роб, Роберт и Боб, и получили второе имя Робин, которое дали нашему сыну. Таким образом у него появились второе имя, второй инициал и фамилия, а мы и близко не подошли к тому, чтобы придумать ему первое имя, бесспорно самое главное из всех.

Рождение является одним из важнейших моментов перехода в жизни. Слишком многое происходит в это одно короткое мгновение, жизнь бесповоротно меняется. И очень просто не заметить того факта, что в традиционном измерении времени выход ребенка из живота матери, начиная с появления головы и заканчивая его первым вздохом, свидетельствующим о настоящем рождении, занимает не больше времени, чем приготовление сандвича с помидором и салатом. В свете такой глубокой перемены наше осознание перехода во времени меняется кардинальном образом. Время буквально взрывается, и в последующие дни пыль от этого взрыва покрывает наши жизни, постоянно возвращая к самому моменту взрыва, как какой-то вулканический пепел, напоминающий о том, что здесь произошло экстраординарное событие.