Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
"Это город Ленинград": Стихи, рассказы, сказка и повесть | +50 |
История о том, как мама стала мамой, а папа - папой | +25 |
Ничто не забыто: 320 страниц о 900 днях блокады Ленинграда | +16 |
Сказки про мам | +14 |
Некоторые сказки ничего - похожи на анекдоты для взрослых. Но я никогда не думал рассказывать своему племяннику такие анекдоты. А Сергей Седов - рассказывает.
Может быть, он просто не очень умный человек. Видел я и таких авторов немало.
Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!
От Баязета к Порт-Артуру
Черту упорную провел.
Я покорил литературу!
Взорлил, гремящий, на престол!
Я - год назад - сказал: «Я буду!»
Год отсверкал, и вот - я есть!
Среди друзей я зрил Иуду,
Но не его отверг, а - месть.
«Я одинок в своей задаче!» -
Прозренно я провозгласил.
Они пришли ко мне, кто зрячи,
И, дав восторг, не дали сил.
Нас стало четверо, но сила
Моя, единая,...
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!
От Баязета к Порт-Артуру
Черту упорную провел.
Я покорил литературу!
Взорлил, гремящий, на престол!
Я - год назад - сказал: «Я буду!»
Год отсверкал, и вот - я есть!
Среди друзей я зрил Иуду,
Но не его отверг, а - месть.
«Я одинок в своей задаче!» -
Прозренно я провозгласил.
Они пришли ко мне, кто зрячи,
И, дав восторг, не дали сил.
Нас стало четверо, но сила
Моя, единая, росла.
Она поддержки не просила
И не мужала от числа.
Она росла в своем единстве,
Самодержавна и горда,-
И, в чаровом самоубийстве,
Шатнулась в мой шатер орда...
От снегоскалого гипноза
Бежали двое в тлен болот;
У каждого в плече заноза,-
Зане болезнен беглых взлет.
Я их приветил: я умею
Приветить все,- божи, Привет!
Лети, голубка, смело к змию!
Змея, обвей орла в ответ!
Знаете, правда, вот мне хочется иногда встать на краю обрыва и броситься с него, но не упасть, а полететь высоко-высоко, как орел. Расправив крылья. Ничего не боясь, ни о чем не думая.
Я вижу себя читающим рецензии на этом сайте через 20-30… лет. Представьте, мы постареем, поумнеем, наберемся опыта, знаний, вырастим вместе с новыми поколениями детей. (Сколько же за это время будет написано и прочитано!) Может быть, станем совсем другими. И книги станут другими.
…Жаль, что про лебединую песню убрали. Грустно получилось, но у меня складывается мнение, что иногда люди пишут как в последний раз. Спеть и умереть. Но потом, правда, оживают снова и снова.
А может это, как бы это сказать, …мероприятие… тихого скромного любителя превратит в уверенного в себе профессионала, подарит уже не только нам нового публициста, писателя. И не одного. Как вы думаете?
Будучи начинающим корректором, как-то я пропустил в книжке, посвященной Великой Отечественной войне для школьников, текст-иллюстрацию с фактами насилия, которое немцы творили на нашей земле. Текст был для взрослых, с описанием, которое травмировало бы детскую психику (пусть и старшеклассников – почти взрослых людей). Не имея опыта, я не придал в тот момент этому значения. Тогда так много вокруг подобного публиковали во всех СМИ, что это как-то само собой показалось приемлемым и не вызвало...
Это была моя ошибка, мой недосмотр, в результате которого я попал на ковер к главному редактору.
Жалко, что издатель так и не признал своей очень простой и простительной ошибки. Я бы написал просто: «Не посмотрел книгу» (если это было действительно так). А если видел, то имел место другой факт: «Не думал, что читатели могут так это воспринять». Здесь уместна поговорка: «Покупатель всегда прав». Если мы не сумели донести свою мысль, и получили такой ответ - это наша вина или беда – издателей, всех тех, кто работал над книгой.
Я прочитал рецензии и вижу другое. Я вижу победу взвешенных решений. И меня это радует. Я вижу, что наши читатели, наши родители ДУМАЮТ. А не просто съедают все, что им дают издатели.
По поводу любви… Когда-то всем не безызвестные авторы пошутили: «Кому и кобыла невеста». Просто, понимаете, в том возрасте, для которого адресована эта книга, еще не понимают, что это шутка.
Из книг, которые я брал в детской библиотеке, мне запомнилось 5-6. Среди них две были о войне. Одна про солдата, дошедшего до Берлина с краюшкой родного хлеба на груди. Другая - документальная про Дорогу жизни.
Поэтому увидев книгу о блокадном Ленинграде, решил обязательно ее купить.
Это книга о мужестве, чести, силе духа. И не последними героями в ней оказываются дети. Ведь и адресована она прежде всего детям.
Чтоб снова на земной планете
Не повторилось той зимы,
Нам нужно, чтобы наши...
Поэтому увидев книгу о блокадном Ленинграде, решил обязательно ее купить.
Это книга о мужестве, чести, силе духа. И не последними героями в ней оказываются дети. Ведь и адресована она прежде всего детям.
Чтоб снова на земной планете
Не повторилось той зимы,
Нам нужно, чтобы наши дети
Об этом помнили, как мы!
В школьной моей жизни был один эпизод.
Дежурили мы в столовой. Все поели и разбежались, осталась только одна порция – кто-то не пришел на завтрак. Мой одноклассник Лешка побежал поискать, чья порция осталась, а меня оставил посторожить бесхозную запеканку.
Я стою жду. Столовая постепенно совсем опустела. Наверное, уже урок начался: звонка в столовой не слышно. И ужасно неловко стоять. «Может, как дурак, стою», - думаю, но сам себя оправдываю тем, что жду, когда Лешка придет – он же знает, что...
Дежурили мы в столовой. Все поели и разбежались, осталась только одна порция – кто-то не пришел на завтрак. Мой одноклассник Лешка побежал поискать, чья порция осталась, а меня оставил посторожить бесхозную запеканку.
Я стою жду. Столовая постепенно совсем опустела. Наверное, уже урок начался: звонка в столовой не слышно. И ужасно неловко стоять. «Может, как дурак, стою», - думаю, но сам себя оправдываю тем, что жду, когда Лешка придет – он же знает, что я здесь стою.
Наконец – Лешкино лицо встревоженное:
- Ты что здесь стоишь? Урок уже идет!!!
Мы побежали в класс.
Там разбираются, почему лишняя порция осталась. Только этого я уже не помню, потому что тут учительница говорит:
- Помните, ребята, мы с вами читали рассказ Леонида Пантелеева «Честное слово»? Так вот Саша, как тот мальчик, стоял, словно часовой, и не мог уйти со своего поста». Вроде как я – хороший пример. И как-то удивилась этому.
Прошло много лет. И вот жизненные события вновь вернули меня к детским книгам. И к издательству «Детгиз» в том числе.
Купил я книгу «Это город Лениниград», чтобы вспомнить то, о чем читал в детстве и вызывать интерес к этому у племянника.
Сначала пролистал книгу и, откровенно скажу, разочаровался – конечно, совсем разные впечатления от старых книжек и иллюстраций в них и от этой – современной.
Издано прекрасно: переплет, бумага. Плотная, белая.
…Стал читать. Первые рассказы мне не совсем даже детскими показались. (Все же рассчитана она больше на ребят постарше: на средний школьный возраст.)
Дочитав до половины книги, обнаружил в конце интереснейший раздел, где рассказывается об авторе и художнике, который иллюстрировал то или иной стихотворение или рассказ. И почувствовалась любовь издателей, составителя к своему делу, своему городу, его истории, уважение к людям, которые ее создавали, и желание поделиться этим с другими людьми – юными (и, может, не очень) читателями.
И стал читать уже совсем по-другому.
Перечитав рассказ Пантелеева о мальчике, который не мог уйти со своего поста, я заглянул в последний раздел и узнал, что так реально воспринимавшаяся в детстве история наполовину оказалась вымыслом.
Писатель был озадачен редакцией написать рассказ для детей о честности, хотя сам скептически отнесся к тому, что что-то из этого выйдет. И вот, размышляя над этим, Пантелеев шел по ленинградскому парку, и видимое вызвало в памяти эпизод детства, когда какие-то мальчишки поставили его часовым, взяв честное слово стоять до их прихода, сами убежали, и только няня забрала домой плачущего ребенка.
Но писать о себе (вот, мол, какой я честный был) Пантелеев не мог. И так появился безымянный мальчик и двое взрослых, которые со всей серьезностью отнеслись к честному слову, данному мальчишкой, и поддержали его веру в то, что только так и надо к этому относиться.
Однако критики неоднозначно приняли рассказ. Одна из них сочла его неубедительным, а главного героя чуть ли не глупым.
В самом деле: почему мальчишка так долго стоял на своем посту? Почему не шел домой? Ведь он же уже понял, что о нем забыли… И честное слово не перед кем держать.
…Так понял или …нет?
Чем меньше человек живет на свете, тем больше в нем доверия к «честному слову» других людей.
Сами мальчишки не давали ему честного слова. «Но, когда брали его с меня, знали ему цену», - так, наверное, думал маленький мальчик, пока стоял и ждал их.
Игра это, просьба, серьезное поручение или долг…
Наверное, это было впервые.
Наверное, он плакал от страха, что может потерять веру в других, и веру в то, что другие верят в него.
А пока стоишь, только одно остается – время не двигаться с места и думать, что другие думают так же, как ты.
…Сколько оно продлится?..
Сейчас, став взрослым человеком, я вижу, что это рассказ в первую очередь для нас – взрослых. Чего мы хотим (какие цели ставим), требуя от детей того, чем не живем сами?
С рассказом Пантелеева перекликается рассказ Будогоской «Часовой» - автобиографическое произведение, в котором речь идет о девушке, работавшей в блокадное Ленинграде в военном госпитале. Стоя на своем посту, она поймала человека, воровавшего продукты у раненых и спекулировавшего ими за ценные вещи у голодающих жителей.
Волей судьбы мне тоже пришлось в форменной одежде открывать ворота, пропуская торопящихся водителей, и проверять пропуска, преодолевая возможность услышать недовольные голоса. Только было это все уже совсем в другое время…
И вот опять иллюстрации… - большего и не надо!
Заканчивается книга стихотворением «Веселые чижи», посвященном 6 Ленинградскому детдому, и описанием того, как родилось это произведение в совместном творчестве двух авторов – Маршака и Хармса.
Конечно, иллюстрации кажутся невнятными, словно пятна, оставленные чьими-то пальцами.
Но, когда читаешь о трагической судьбе одного из авторов, посвящение и оборачиваешь взор назад, на прочитанное, на историю города, веселую и грустную, трагическую и героическую, прошедшую через строки известных с детства и открытых впервые произведений – иллюстраций не видишь, потому что смотришь куда-то дальше. Как человек, вышедший из кинотеатра и потрясенный увиденным, идет, не замечая того, что перед ним.
Эти черные, словно обугленные чижи вместе с веселыми бессмертными строками о них будто из пепла вышли через все лихолетья к нам и нашим детям.
(Мне кажется, эта книга – хорошее преддверие перед другой книгой – «Ничто не забыто».)
Не знаете, что почитать?