Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Лузиады | +20 |
Каллиопа, дерево, Кориск | +15 |
Толковый словарь иностранных слов, пословиц и поговорок | +8 |
Легкие миры | +8 |
Пруденций. Сочинения | +4 |
Этот перевод отличает не только исключительно высокая культура слова, но и исключительная точность в передаче оригинала. Должно сказать, что точность -- явление не самое распростроненное в отечественной традиции перевода греческих и латинских авторов. Назову трех образцовых, на мой взгляд, переводчиков: Шервинского ("Георгики" Вергилия), Шичалина ("Фиваида" Стация) и Шмаракова. Читатель, взыскующий правильного, благозвучного и благоуханного русского слога (практически...
Сразу скажу - из-за невежества наших редакторов иной раз лучше старинную книгу издать репринтом, а не набирать ее заново. Именно такой случай и здесь. Прекрасный труд нашего крупного словесника Михельсона уже тем прекрасен, что он подобрал множество эквивалентов русским пословицам и поговоркам в других языках - в немецком, французском, итальянском, английском, но также и на латыни и древнегреческом. Увы! бездарь-редактор, разумеется, проглядел кучу ужасных опечаток! особенно досталось...
Вот, изволите видеть, только что я обнаружил в статье "Гора мышь родила": известная фраза из Горация "Parturient montes nascetur ridiculus mus" приведена два раза и оба раза с идиотскими ошибками! Причем редактор даже не соизволил заметить, что одно и то же слово у него напечатано по-разному: сначала pariurieni, потом partaient!
Когда же дело дошло до греческой поговорки с таким же смыслом, то самые идиотские опечатки и ошибки уже просто валом повалили! На всякий случай выписываю здесь правильное чтение этой поговорки (взята из "Пира мудрецов" Афинея, книга 14, глава 6): Ὤδινεν ὄρος, Ζεῦς δ’ ἐφοβεῖτ_ 9;, τὸ δ’ἔτεκεν μῦν. (Рожала гора, Зевс аж испугался, а родилась мышь!)
Словом, дорогие читатели! Будьте осторожны! если вы вдруг пожелаете блеснуть знанием какой-нибудь цитаты по латыни или даже на древнегреческом, - не пользуйтесь этой бездарной перепечаткой, а ищите оригинальное дореволюционное издание! (оно, кстати, есть и он лайн)
Вот хороший пример роскошного издания, которое с удовольствием поставит себе красоваться на полочку любой человек, книг не читающий! Полиграфия, что и говорить, отличная. Картинки подобраны очень изящные (гравюры из французского издания 18 века). Умело, не без пафоса подана действительно отрадная новость: этим изданием возвращается из небытия перевод великой поэмы, выполненный царскосельским поэтом и переводчиком Михаилом Травчетовым (лучшим учеником Анненского), погибшим во время...
Казалось бы - надо радоваться и благодарить богов Олимпа за столь прекрасный подарок русской культуре...
Однако!.. Во-первых, почему издатели не удосужились представить ни одного портрета самого переводчика? Биографическая заметка о нем очень скудна (спасибо хоть за отличную статью о жизни самого Камоэнса). Да даже полная драматизма история перевода во вступительной статье подана как-то невнятно, так что я так и не понял до конца, на какой же рукописи основывается это издание? (вроде бы чистовик перевода был навсегда утерян, говорят редакторы, и тут же через несколько строк объявляют, что его (или все-таки не его?) нашли в фондах Российской национальной библиотеки). Еще отметим прискорбное отсутствие литературоведческого и исторического комментария - а без него читать поэму о подвигах португальских мореходов 16 века, согласитесь, очень неудобно... Словом, из-за этих недочетов впечатление от книги, поначалу столь радостное, меркнет, и весьма существенно.
Надо сказать немного и о самом переводе Травчетова (опять же, издатели - а среди них вроде как значится один профессиональный португалист) не потрудились дать и развернутой характеристики этого перевода, его сравнения с оригиналом.
Вот вам дословный перевод двух первых строф оригинала (перевод мой - А.Г.):
Подвиги (военные деянья) и баронов отмеченных / Каковые от западных лузитанских берегов / Морями до того никогда не хоженными / Дошли дальше Тапробаны (имеется в виду, по-видимому, Цейлон... или Суматра) / В опасностях и войнах закаленные / Более, чем обещала сила человеческая / И которые среди дальних народов воздвигли / Новое Царство и высоко его вознесли;
И также память славную / Тех королей, что раздвинули границы / Веры и Империи и злые земли / Африки и Азии подвергли мечу и пожарам / и прочих мужей, каковые доблестными подвигами / Освободили себя от закона Смерти - / Все это, поя, разнесу я по всему свету / Ежели помогут мне доселе талант и искусство.
А вот как переводит эти две знаменательные строфы Травчетов:
Отвагу мореходов знаменитых / От Запада прошедших по волнам / До берегов, доселе неоткрытых / Свой стяг победный оставляя там / И славою военною покрытых / Не мыслевшейся ранее умам / Заставившей дивиться их победе / Оцепененных ужасом соседей;
А также память славных королей / Проливших свет Учения Христова / Средь африканских жаждущих полей / И в Азию грозой пришедших снова / И храбрецов, что силою мечей / Себя спасли от гибели суровой - / Стихами вдохновенно воспою - / Пусть вдохновит искусство песнь мою.
Как видим, Травчетов весьма вольно обращается с оригиналом, он далек буквалистической точности перевода, за которую так ратовали, скажем, Брюсов и Лозинский. Немножко обидно, что в переводе начального стиха совершенно потеряна отсылка к другой великой эпической поэме, послужившей образцом для Камоэнса - к "Энеиде" Виргилия (Arma virumque cano...). Зато стих Травчетова легок, грациозен, благороден - то есть вполне адекватен духу Камоэнсовой поэмы.
Поэтому все-таки возблагодарим судьбу за то, что она возвратила нам - хоть и 70 лет спустя, - этот незауряднейший перевод. И будем надеяться, что о самом переводчике еще будет сказано немало достойных слов...
Даже в своих кратких и спешных ответах на вопросы читателей (а читатели у нее разные - и умники, и дурошлепы, и пошляки, и люди со вкусом - ну просто все-все-все) Толстая остается непревзойденным стилистом и тем еще острословом. Любо-дорого читать. А идея "Лабиринта" провести эту виртуальную "встречу" - просто отличная!
Ну, во-первых, - о не самом главном. Я так и не понял, какой прок от редактора этой книги? Стиль править Татьяне Толстой мог бы только Владимир Набоков - а все остальные, извините, не дотягивают. Прок (и толк) от редактора был бы (и еще какой!), если бы она потрудилась хотя бы дать перевод всех иноязычных выражений, встречающихся в сборнике. Но таинственным образом в книжке оказалась только одна сноска-перевод названья какой-то заштатной американской песенки (см.стр.124) - и ее бы без особого...
А теперь о главном. А главное здесь то, что Татьяна Толстая - писатель милостью Божией, и последняя эта ее книга убедила меня, что талант ее не затухает, а может - только разгорается в полную силу! Во всяком случае, ее рассказ (а вернее - маленькая повесть) "Легкие миры", давший название всему сборнику, - не просто рассказ, а - сказка! Пальчики оближите и еще добавки попросите, честное слово!
Своим переводом Пруденция Роман Шмараков окончательно доказал, что в русской словесности начала 21 века только ему удалось подобрать ключи к великой латинской поэзии (как в свое время Гнедич подобрал ключи к "Илиаде" и отпер ими для российского читателя грандиозную вселенную Гомера). Перевод Шмаракова изящен, тонок, учен, благоумен и точен. Я решил сравнить избранные стихи Пруденция в оригинале с переводом Шмаракова и обнаружил, что переведенные стихи мне также хочется выучить...
Вот, для сравненья, строки из первого стихотворения сборника. У Пруденция читаем:
Bis legum moderamine
frenos nobilium reximus urbium,
ius civile bonis reddidimus, terruimus reos.
Шмараков переводит:
Под законов властительством
Знатных градов бразды правил двукратно я,
Правосудье давал добрым мужам, страшен злодеям был.
Как видим, помимо общего торжественного гласа меднозвучной латыни, в переводе даже сделана попытка передать ассонансы оригинала (с тою только разницею, что у Пруденция в последней строке язык рыкает - ius civile bonis Reddidimus, teRRuimus Reos, а у Шмаракова - постукивает зубами: ПравосуДье Давал Добрым мужам, страшен злоДеям был).
Словом, русский читатель, не знакомый с латынью, может смело довериться переводу Шмаракова - и не будет разочарован. И многие умственные радости уготовят ему всевозможные чудные строки, подобные этим:
Мой предел недалек, и день,
Смежный старости, Бог летам придал моим:
Что ж полезного я смог совершить в сей долготе времен?
Эта книга до того удивительна, что классический жанр рецензии применить по отношению к ней было бы слишком скучно... Поэтому я предпочел написать отклик на нее в виде письма к ее автору - Квинту. Итак...
Дорогой Кв.,
Не знаю, в благосклонный ли час получите Вы это мое письмо, но не написать его Вам сейчас было бы выше моих негеркулесовых (увы!) сил, ибо оным спешу уведомить Вас, что вечор таинственные силы, состоящие в услужении у интернет-магазина "лабиринт", доставили-таки в мою...
Дорогой Кв.,
Не знаю, в благосклонный ли час получите Вы это мое письмо, но не написать его Вам сейчас было бы выше моих негеркулесовых (увы!) сил, ибо оным спешу уведомить Вас, что вечор таинственные силы, состоящие в услужении у интернет-магазина "лабиринт", доставили-таки в мою убогую лачужку свет истины, иначе же - бумажно-графическое воплощение изысканности медлительной русской речи (уснащенной уютнейшими интонациями речи английской - ежели на мгновенье забыть еще и о медно-медовой мелодике латинских инкрустаций) - да, доставили-таки Вашу книгу, о мой почтенный и несравненный друг! Пока еще я нахожусь только в начале путешествия - но и тут успел уже усладиться прелестными nugae (или nugis - чертовски сложно на скорую руку сообразить, в каком же тут падеже штука), да, nugae (но строго в катулловом смысле, разумеется, где каждая "пустышка" - дороже будет иной жемчужины из ожерелья Клеопатры) - ну вот хотя бы той, где Вы наблюдаете (и я вместе с Вами) за одною легендарною баталией, коею разыграл с таким чувством, с такой страстью! - небольшой эстрадный ансамбль из холоднокровных хордовых челюстноротых плавникоподвижных!.. Словом, благодаря Вам я снова убеждаюсь в истинности слов незабвенного ритора Квинтилия Руфиниана, когда он во второй "Речи в защиту Плутона в деле похищения оным Прозерпины" говорит: Delectatio lectionis optima delectatio est (См.: Quint. Ruf., De Proserp. rapt., III, 12b). Но приключение мое по страницам Вашей книги только началось, я весь в предвкушении, - поэтому простите мою краткость, тут, кажется, сейчас начнется самое интересное - герои уже упали в кресла в изнеможении и страхе, и вот уже наметилась некая любопытная тема (из писем Плиния, да-да), поэтому я покидаю Вас но, как и прежде, прошу считать меня искренно преданным Вам, etc.,
Fl.
Не знаете, что почитать?