Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Зеленая земля | +17 |
Translit: Роман-петля | +14 |
Translit: Роман-петля | +3 |
Translit: Роман-петля | +3 |
Часть 3, начало см. Части 1 и 2.
Читала я странно, не так как всегда. Сначала быстро, будто «запоем». Потом захотелось сразу перечитывать и медленно. И делать выписки, спасибо тому что это можно не руками было делать — а из файла pdf строчки отмечать. А потом стало понятно — что читать надо только всё-таки книгу бумажную, и также как и неизменно самую любимую книгу поэзии «Зелёная Земля» - с закладками. В итоге где-то после первой трети второго прочтения — книга стала превращаться с одной...
Читала я странно, не так как всегда. Сначала быстро, будто «запоем». Потом захотелось сразу перечитывать и медленно. И делать выписки, спасибо тому что это можно не руками было делать — а из файла pdf строчки отмечать. А потом стало понятно — что читать надо только всё-таки книгу бумажную, и также как и неизменно самую любимую книгу поэзии «Зелёная Земля» - с закладками. В итоге где-то после первой трети второго прочтения — книга стала превращаться с одной стороны в некое подобие ежа в синих (и почему обязательно синих?) листочках-пометках. Теперь вот, перелистывая бегло для того чтобы поделиться впечатлениями, — понимаю что зря я их все одним цветом. Потому что какие-то — смысловые, какие-то — оборотисто-словесные, какие-то ещё — да вот же, ну прямо точно как про меня.
Открою честно просто наугад. Стр. 232, слева в середине. «Он не то чтобы отвыкал от России и не то чтобы отдалялся от нее (какое там, времени тогда всего-ничего прошло!) — ему уже просто начинало не хватать сил на две страны, на две роли, требовавшие полной отдачи сил...» – вот ведь, вы ж понимаете!!!
И ещё наугад, стр. 300... Ого «Нельзя менять мир по своему хотению... — по щучьему велению, может, и ладно бы, но для этого, во-первых, щуку иметь надо, а во-вторых, дураком быть, Емелей. Он щуки не имеет... так что вопрос, дурак он или нет, на фоне отсутствия щуки теряет смысл». Почему «Ого!» - да потому что именно эта цитата, вдруг сама открывшаяся, аж на обложку книги вынесена...
Ну третью тогда. Где-нибудь из последней самой трети... Ох, и ведь реально случайно открываю заложенное. Стр. 534. «...любые рассуждения о цельности человеческой натуры суть сказки-народов-мира. Нет никакой цельности — иначе каждого из нас просто разнесло бы в щепки. В том-то и состоит защитная функция человеческого мозга: не обременять живой организм необходимостью существовать в качестве системы неразрешимых противоречий. Ну и... одна из наших личностей просто заменяется другой нашей личностью... » Друзья реальные, вы ж понимаете на какую благодатную почву попали и эти строки тоже?
Это мне только кажется, или у ЕВК всегда так — со многими смыслами, среди которых каждый читающий найдёт что-то своё?
Их наверное 150-200, закладочек этих. Но вы ж каждый, читая, сделаете и закладочки свои, да и впечатления общие, - уж наверняка свои. Интересно, будет ли восприятие романа отличаться у тех кто осёдлый московский или питерский от впечатлений тех кто перелётные, или, кто как герой романа — в колебаниях а-ля маятник одновременно между «утончённым чахоточным» и «вульгарной жовиальной» и последней любовью по имени København? По-моему так обязательно должны отличаться, не могут не.
Признáюсь, не все смысловые вставки исходно не-авторские, особенно в начале романа, - полностью поняла. Точнее их связь с событиями и героем романа. Наверное надо в третий раз перечитать — и ещё раз по-другому. Но хочется не сразу-сразу, а чуть подождав. Опять же с черносливовых запахов — курить вот жутко захотелось, так надо хоть перечитывать опять под потрескивание яблоневых поленцев в печке. Но это когда ещё будет! А впечатлениями поделиться можно и потом ещё раз. Многого во вставках и просто не знала — не читала (может поэтому и не всё «догнала»). И на слове «камино» - тоже остановилась и просто отправилась в гугл. Но ведь это ж хорошо — впитывать новые знания и смыслы? Кому как — мне нравится.
Впрочем, как написал самой первой строкой, даже до эпиграфа, автор — всё в этом романе, кроме имени главного героя, искусно вымышлено. Не сомневалась. Но я что-то сильно пропустила — или имя главного героя так на страницах романа и не упомянуто? Оно как бы самоочевидно — но коли всё остальное вымышлено, а имени главного героя нет и вовсе — это уж совсем обознатушки. Да-да, резануло из детства. В моём были именно обознатушки-перепрятушки, а в авторско-геройском — не «-ушки», а «-очки». Вот ведь незадача! И как с этим жить?
Но и ещё, серьёзно уже. Как-то подкожным чувством — что это роман-признание. В любви главному человеку — маме. Ради спокойствия которой и все развороты между Хельсинками и Берлином затеяны, вокруг которой и действия и общения многие (в конце концов ведь и друзья, встречающие двойника — они ж всё время сначала с мамой на связи, а вовсе не с гуляющим по хельсинкам героем), и которая «всегда будет любить тебя одного»... Тут в кавычках зря наверное, слова кажется чуть другие, но да смысл впрочем тот же. Так что герои-героями, а главная как мне кажется в романе — всё равно мама.
Язык. Стиль. Выбор слова. Изящный. Точнейший. Уместно-озорной или ностальгически-грустный. Ну так лучшего мастера именно русского слова по-моему сейчас и просто нет.
Читайте, друзья, хороший роман.
Продолжение, ч.2
А затем вдруг, когда основной путь героя уже привёл его в Стокгольм — вспомнились совершенно реальные ощущения свои же полуторагодовой примерно давности — про то что как бы существуют несколько меня самой. Одна в Москве — говорит с друзьями (не скайпом, а реально), гуляет по любимым переулкам, ходит к кому-то в гости... Вторая — вдруг на островах Белого моря с птицами и совсем без людей. Заповедник. И третья — тут вот, в милейшей деревушке на самом севере Нидерландов —...
А затем вдруг, когда основной путь героя уже привёл его в Стокгольм — вспомнились совершенно реальные ощущения свои же полуторагодовой примерно давности — про то что как бы существуют несколько меня самой. Одна в Москве — говорит с друзьями (не скайпом, а реально), гуляет по любимым переулкам, ходит к кому-то в гости... Вторая — вдруг на островах Белого моря с птицами и совсем без людей. Заповедник. И третья — тут вот, в милейшей деревушке на самом севере Нидерландов — наслаждается по выходным морским воздухом, сажает нарциссы и крокусы, фотографирует синиц и зарянок у кормушки. И ощущение было странноватое и реально страшноватое. И друг Вильгельм написал тогда что «это больно, потому что новый человек в тебе рождается»... И вот когда в Стокгольме герой наш оказался, точнее наверное один из нескольких героев — вот тут и сложилось кажется окончательное восприятие — да это же про каждого из нас, про как бы при жизни реинкарнацию. А может это возникло ещё когда Автор гулял по Копенгагену с Пра?
Инь и янь. Почему вот только другой странник у Автора всё-таки как будто воплощение недоброе, отнимающее минута за минутой, звонок за звонком, человека за человеком в общении — у героя нашего хорошего, иностранца с льняными волосами и черносливовой трубкой... У друзей ведь эти «двойники» - они вроде бы одинаково добрыми оказываются. Что мудрый Торульф с белым и чёрным камушками, что Курт — вернувшийся в свою сказочную любимую Ютландию, что изящная и строго-безмолвная Манон... Хотя нет, у Манон тоже вот вдруг волосы чёрные становятся. Ну это может потому что она другого взрослого иностранца, сама не понимая, с пиццей вроде бы ждёт — не понимая что он тоже недобрым написан исходно... Я наверное путано выражаюсь. Или понятно только тем кто примерно так же как сама я — роман прочтёт-воспримет. Но и сама ни одного мнения раньше не читала — не слышала (кроме конечно «и ещё прекрасный роман твоего любимого автора» - ну так это же не влияет на восприятие, верно?). И ведь и содержание вам заранее полностью никак рассказывать нельзя!
Продолжение см. часть 3.
Написала вчера-сегодня в блоге ЖЖ - но теперь и сюда перекладываю, и другие отзывы конечно с интересом прочту. И это всё-таки не строго рецензия. Это отзыв неравнодушного читателя. Без претензий.
Текст написанный увы слишком длинный - поэтому кладу частями.
Ч.1.
***
Персонаж, дезинтегрировавшийся на глазах. Bye-bye-boy. Махнул рукой, усмехнулся, шагнул в проём двери и полетел. ...только что умер пожилой иностранец с растерянной улыбкой и черносливовой трубкой. Который когда-то был...
Текст написанный увы слишком длинный - поэтому кладу частями.
Ч.1.
***
Персонаж, дезинтегрировавшийся на глазах. Bye-bye-boy. Махнул рукой, усмехнулся, шагнул в проём двери и полетел. ...только что умер пожилой иностранец с растерянной улыбкой и черносливовой трубкой. Который когда-то был Каем. Или Принцем. И много кем ещё.
Так было, но так, предполагаю, и ещё не раз будет. Хотя бы потому что уже пишутся, наверняка, новые слова. А что бы ни говорили разные персонажи романа — кажется это слова определяют реальность у Автора, не наоборот. И значит без всякого — нового ли, или того же самого Эйяфьятлайокудля — в других словах будет другое новое перерождение-наваждение другого нового человека. Другого и других написанных Автором от первого лица.
Сначала роман показался очень личным. Мальчик, изображающий акценты «под иностранца», много Твери, девушка-двойник на Маросейке, мама, которая звонит и которой звонить, потому что беспокоится, вулкан тот самый, извергнувший разных сложностей всей Европе. Прошибающие слезу строчки про ту самую минуту, которую поезд стоял в Твери, которую надо было пережить одному — а значит для мамы путь был придуман через Берлин вовсе. И даже страшновато стало — а надо-ли-так-душу-нараспашку?
Потом — по мере географических перемещений героя в Хельсинки (или всё-таки в Берлин) и дальше — не единожды вспоминалась бабочка Рея Брэдбери. Когда возникало «а может всё-таки надо рассказать маме всю правду», чтобы потом не было уже поздно, ибо так ведь понапридумаешь событий, а они вдруг сами собой вдруг сбываться начинают. Будто как с бабочкой. Изменив что-то малое тогда, как бы в прошлом, а в данном случае в параллельном сначала вроде бы придуманном, настоящем — вдруг понимаешь что эта одна-единственная бабочка (одна обознатушка-перепрятушка в данном случае) тоже меняет будущее, и тоже необратимо.
Продолжение см. Часть 2.
Давно собираюсь и всё собиралась-и-никак-но-наконец собралась, поделиться с друзьями радостью – оттого, что уже с августа живёт со мной книга моего самого любимого Автора. Правильнее – я ей живу, и она меня радует. Радует настолько, что уже дважды пыталась выразить эмоции в рифмах, - но потом решила бросить это дело, ибо надо не рифмы из себя выплавлять, а просто написать как пишется. Может со временем и рифмы дооформятся – поделюсь тогда.
Автор, конечно, многим в моей ленте известный, да и...
Автор, конечно, многим в моей ленте известный, да и большинство друзей – как раз среди почитателей прозы ЕВК. Потому что читают, перечитывают, цитируют, а не просто по-читают. Прозу тоже очень люблю, но похоже, что в отличие от многих – я исходно заболела и продолжаю теперь устойчиво болеть именно поэзией, плюс конечно ещё и книгами учебными. И года так с 2003-го, когда впервые открыла для себя Е.В.Клюева – старательно собирала по ссылкам в сети отдельные опубликованные строки и подборки, образовав на домашнем компе своего рода постоянно читаемый сеть-самиздат-файл личного пользования для души.
А теперь вот поселилась рядом «Зелёная земля». Всё, или вернее избранное-всё, что написано Евгением Васильевичем с 1971 года по сейчас. И в зависимости от состояния душевного и телесного – читаю упорядоченно, или читаю избирательно, или перечитываю по закладкам.
Если на душе хорошо – то читаю чаще с любой открытой страницы. Поглощая столь свойственные ЕВК изящные рифмы и играющие красотой звука-и-формы образы, впитывая, стараясь запомнить (увы, так ненадолго) особо любимые строки. «Колокольчик речевой…». Что-то, конечно, уже и помню – но как-то всё больше ругаю себя за утраченную с возрастом способность запоминать именно поэтическое. Но ведь зато есть повод каждый раз перечитывать!
А когда грустно или хмуро, - в последние месяцы это тоже чаще обычного – тогда вот открываю избирательно на самом-самом любимом. И сажусь впитывать как лекарство – Аптечку Офелии (самое любимое – «настойка» из клематиса, бальзамина и безвременника), или Молебен, или про двенадцать памятников, или про улочки Москвы («вот тебе одуванчик салюта…»)…
А ещё с любовью отмечаю всегда – что ЕВ замечательно думает и пишет про птиц: моё любимое – «в саду княгини Шаховской, где кормят птиц с руки», - или цикл про птиц разноцветных, или про гадания по птичьим стаям. Впрочем, судя по надписи на одной из книг дома – это потому что он сам «такой же Клюев». Или как ещё пишет ЕВ - «язык мой достаточно птичий». И столь же душевно, замечательно-нестандартно, ярко и лирично – как волна тихонько шорохом по песку - пишет ЕВ про дождь и про море. «На языке дождя – вы слышите: нелепо, вы слышите: легко, вы слышите: светло- уже который день болтает с нами небо и мокрое от слёз оконное стекло…» - это самое любимое, про промокший сад и продрогший двор.
Да он вообще-то обо всём именно так пишет. Про снег, про бабочек, про кружева настоящие и словесные, про воробья на карнизе и про улочки любимого Копенгагена, про осенние бульвары и про развешанный на Арбате дождик… Или мне только кажется всё это - потому что, в моём восприятии, – это самый лучший из мне известных Поэтов. А может быть и просто единственный любимый Поэт.
Подробнее по ссылке в моём блоге: http://lenaswan.livejournal.com/260047.html
Не знаете, что почитать?