Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Контур человека: мир под столом | +393 |
Поселок на реке Оредеж | +9 |
Поселок на реке Оредеж | +4 |
Часть 1.
«Поселок на реке Оредеж» Анаит Григорян я бы назвала очень качественной деревенской хроникой, добросовестно отфиксировавшей жизнь современной русской деревни глазами столичного дачника. Впрочем, глазами далеко не равнодушными, не холодно-циничными, а, напротив, любопытными, наблюдательными, приметливыми, заинтересованными и… любящими.
Именно потому это отнюдь не «чернуха», чего в принципе следовало бы ожидать, с первых строк поняв, что речь пойдёт о российской глубинке. Нынче ведь о...
«Поселок на реке Оредеж» Анаит Григорян я бы назвала очень качественной деревенской хроникой, добросовестно отфиксировавшей жизнь современной русской деревни глазами столичного дачника. Впрочем, глазами далеко не равнодушными, не холодно-циничными, а, напротив, любопытными, наблюдательными, приметливыми, заинтересованными и… любящими.
Именно потому это отнюдь не «чернуха», чего в принципе следовало бы ожидать, с первых строк поняв, что речь пойдёт о российской глубинке. Нынче ведь о ней принято писать только в серо-буро-малиновых тонах, как о безнадеге и беспросвете жизни. И хотя обязательный набор «чернухи» тут все же присутствует – и пьющий матерщинник-священник, и запойная неблагополучная семейка с каким-то совершенно необъятным количеством детей, и мать, по любому поводу и просто «нипочему» самым жестоким образом колотящая своих детей, и сын, колошматящий старуху-мать, и местные подростковые «авторитеты» с их «жестокими нравами», и девочки с весьма своеобразными жизненными «замашками», рано начавшие курить и не гнушающиеся иногда прихватить что плохо лежит, и откровенно звучащая и проступающая сквозь строки тоска по лучшей городской жизни… И, тем не менее, на «чернуху» в её классическом современном исполнении текст все же не тянет.
И потому, что он наполнен местами доходящими до поэзии в прозе, хорошим языком, с большой любовью выписанными природными русскими видами и ландшафтами. Посудите сами, каков аромат: «Когда дул ветер, поле начинало дышать, как живое, поднимаясь и опадая разноцветными волнами васильков, иван-чая и желтого донника, чей запах до того переполнял воздух, что он казался густым и упругим, как парное молоко». Или: «Воздух над крышами домов слегка колыхался, и небо было таким чистым, что казалось, будто кто-то растянул над поселком только что выстиранное и выглаженное огромное синее покрывало». Или вот это: «Погода была тихая, и ветер едва шевелил листья кустов и приглаживал траву, как человек приглаживает ладонью волосы». Жаль только, что эти ароматные, небанальные описания коротковаты: ты только входишь в их поэтичность, начинаешь слышать их музыку, проникаешься их настроением, а они уже заканчиваются. Но, тем не менее, даже в своей предельной лаконичности, они узнаваемы, объемны, выпуклы, живописны настолько, что осязаемы чувствами и наполнены неподдельной любовью к неяркой, не кичливой, тихой русской природе. Капли дождя, ночные звуки, стуки, шорохи, цвета, запахи – из всего этого автором собирается как бы негромкая фоновая музыка, повсеместно сопровождающая действие. Она то слышна поярче – как бы намеренным авторским акцентом, то снова уходит «за кадр». И это не «тяжелый рок», как могло бы ожидаться от «претензии на чернуху», – это широкий, свободный, чистый, мелодичный русский распев.
Но самое главное, что в привычную для сегодняшней литературной традиции форму деревенского романа «все плохо, а будет еще хуже» «Поселку на реке Оредеж» не дает погрузиться… правда жизни. Точно наблюдённая, подхваченная и честно, без искажений и натужных натяжек, с любовью транслированная автором читателю.
А правда жизни состоит в том, что люди, населяющие этот поселок и этот роман… прекрасны. Их много, очень много, и их подлинно нетривиальные судьбы и портреты, словно стеклышки мозаики, складывают из повествования отнюдь не однообразную, не серо-черно-буро-малиновую, а, напротив, яркую и жизнеутверждающую картинку.
При всей своей кажущейся ограниченности интересов и целей, при всей своей вроде бы примитивности суждений и потребностей, при однообразии монотонной, якобы бессобытийной жизни, сквозь все склоки, драки, скандалы и мат, все же настойчиво «выпирают» из рамок «тупой деревенщины» настоящие русские люди с их светлыми и щемяще родными лицами. Люди, под гнетом жизни и обстоятельств задыхающиеся в ограниченных рамках собственного бытования и чужеродных, привнесенных современностью «модных» поведенческих штампов. Но, тем не менее, не утратившие понятия о совести, чести и достоинстве. Люди, которые сквозь как бы заданный формат характера то и дело оборачиваются к читателю неожиданно человечными, тёплыми, светлыми сторонами. И вот уже безбожно колотящая своих детей, вымещающая на них раздражение от несложившейся жизни мать, бросая все, мчится спасать своего сына. А суровая, не склонная к сентиментальности сестра везде и всюду «страхует» не только «тело» своей младшей, не слишком умной и нравственной сестренки, но и строго охраняет ее душу, не позволяя ей, например, воровать даже из соображений «кровной мести», своим старшим сестринским авторитетом «держа» младшую в хоть каких-то моральных берегах. И местная «дама легкого поведения» тянется за покаянием в церковь – и делает это не натужно, не «потому, что надо», а от того, что мается и тоскует ее русская женская душа. И «распутный», вечно пьяный, кажущийся циничным и грубоватым священник оказывается по факту не только «хорошим наставником», оставляя в поселковой церкви после себя достойную, человечную, искренне верующую и трудящуюся на благо веры кроткую и терпеливую к людским страстям смену – батюшку Сергия, но и всенародно любимым, уважаемым и почитаемым «неформальным» авторитетом. Ведь русские люди умеют смотреть «в корень», в суть, в настоящее нутро ближнего, минуя мельтешащие перед глазами внешние приметы и признаки. А унесшая с собой в могилу какую-то свою «грешную тайну» «партийная» бабка главной героини и вовсе оказывается даже для не близко знакомых с семьей Комаровых людей предметом живейшего интереса, своеобразной душевной основой поселка, его камертоном, его совестью.
Часть 2.
Люди, портреты, судьбы – вот бесспорная ценность этого текста! Вот то, ради чего стоит потратить время на прочтение «Поселка на реке Оредеж». Ради бесконечной череды подлинно русских характеров, застрявших между трех, казалось бы, противоположных, ничем, нигде и ни в чем не пересекающихся полюсов. Ради людей, существующих в глубинном душевном напряженном противоборстве – между Божьим словом, партийной честью и совестью, и новомодным потребительством. Людей, однако же, умудрившихся из...
Люди, портреты, судьбы – вот бесспорная ценность этого текста! Вот то, ради чего стоит потратить время на прочтение «Поселка на реке Оредеж». Ради бесконечной череды подлинно русских характеров, застрявших между трех, казалось бы, противоположных, ничем, нигде и ни в чем не пересекающихся полюсов. Ради людей, существующих в глубинном душевном напряженном противоборстве – между Божьим словом, партийной честью и совестью, и новомодным потребительством. Людей, однако же, умудрившихся из этих противоположностей и извлечь самое ценное, размягчить, растворить это ценное в себе, отбросив все случайное, суетное, не настоящее и наносное, и тем самым сблизить все это, превратив в некий совершенно русский сплав сущностного душевного добра и нравственности. Да, он, этот сплав, может быть не виден в первом приближении – перед церковью в этом поселке сначала (совсем как у Гоголя!) бросается в глаза огромная грязная лужа. Но он непоколебим и тверд, этот сплав в душевной основе русского, как церковь, что все же возвышается над этим вонючим морем мутной глиняной взвеси.
На этом напряжении, бессознательно и глубоко сформировавшем душу современного русского деревенского жителя, и существуют все герои – от главной героини, девочки, то и дело вспоминающей бабку (и даже курящей, как она!) и в трудные минуты тянущейся к неяркому теплу церковной кротости, до местной «гулящей». Все, вплоть до тех, кто, казалось бы, одинаково равнодушен и к «партийному прошлому» страны, и к церкви, кто уже совсем заражен «потребительским» отношением к жизни и, кажется, совсем безнадежен и глух к ее коренному прошлому – тем не менее, они все – и это видно в тексте! – тоже есть прямой продукт противостояния этих противоположностей, страшный и одновременно уникальный психоклонический симбиоз.
Именно точность, живость, колоритность, правдивость характеров, увиденных и, вероятно, списанных автором непосредственно с натуры, делает повествование богатым и интересным.
Один портрет тут сочнее и ярче другого. Чего стоит изначально кажущаяся почти карикатурой продавщица деревенского магазина, эдакая «женщина-вамп» районного масштаба: «Олесе Иванне было около тридцати пяти, она была полная, черноволосая, выглядела немного старше своих лет, ярко красилась…», «…шея у нее была красивая, белая, с аккуратной яремной ложбинкой – разве что чуть полноватая. Один из дачников, с которым она гуляла позапрошлым летом, сказал ей как-то, что у нее шея как у Екатерины Второй на портрете в Русском музее. Олеся Иванна в музеях не бывала, если не считать поселкового краеведческого, но ей было приятно думать, что она чем-то похожа на Екатерину Вторую, которая – об этом Олеся где-то читала – была в молодости известной на всю Россию красавицей». Коротающая время за сериалами, страстно жаждущая любви в ее «сериальном» понимании, мечтающая, как Марианна, улететь из этих краев с каким-нибудь миллионером, дающая в свободное время уроки макияжа местным девчушкам, томящаяся своим одиночеством и бесхозностью, Олеся Ивановна на деле оказывается теплым, совестливым, глубоко чувствующим человеком, чью жизнь опалили сразу две подлинные трагедии: ее собственная и ее брата.
Не менее колоритно выписана и тихая набожная искусная вышивальщица, жена священника Татьяна. Автором очень точно схвачена и передана так и остающаяся неразгаданной загадка незамутненного, как чистое лесное озеро, сознания молодой попадьи. Не менее загадочен и, одновременно, прост и незамысловат ее муж – отец Сергий. Совершенно неожиданен для такой прозы образ молодого железнодорожника Максима – тайной любви главной героини, и брата Олеси Ивановны, по слухам из мести за сестру убившего отчима. Невозможно перечислить всех – это просто надо читать.
Сожалеешь, перевернув последнюю страницу, только об одном. Что очень многие эти верно и точно, ярко и сочно схваченные судьбы и характеры остаются как бы не развитыми до конца, не до конца понятными и раскрытыми в мотивах своего поведения. В романе намечено очень много интересных линий, которые могли бы развиваться и развиваться, за которыми было бы интересно следить, все глубже и глубже постигая тайну противоречия русского характера, русской души. Так, намечена и несколько декларативна линия родителей Кати и Лены, а между тем там – кладезь для подробного психологического развития характеров и судеб. Удивительная, интереснейшая линия семьи священника… Несколько «брошенная» автором тема влюбленности героини… К сожалению, не развита страшная, почти «достоевская» тема семьи Олеси Ивановны и ее последующих отношений с родным братом – а она, как и история семьи священника, будь она раскрыта до конца, дала бы роману глубину и философичность. Неожиданно и очень точно схвачено вкрапление в обыденную деревенскую жизнь «дачников» – и это тоже живейший предмет интереса читателя, а потому могло бы быть еще одной существенной структурной линией романа. И так далее – таких «богатых» тем в романе множество, они толкаются в воображении читателя, настойчиво требуя разрешения.
Однако сам жанр хроники – некоторого взгляда «дачника», наблюдающего за происходящим перед его глазами, интуитивно выбранный автором, – единственно в данном случае возможный, чтобы охватить в одном тексте такое разнообразие судеб – не позволяет «развернуть» героев до всей полноты их нетривиальной психологии. Он лишь намечает нам их характеры, демонстрирует их загадки, привлекает внимание к тем глубинным проблемам, коими мается сегодня русская душа. И с этой задачей «Поселок на реке Оредеж» справляется блестяще.
Превращение же этого текста в полномасштабный роман, вероятно, дало бы миру новую «Войну и мир» или «Хождение по мукам», но это – совсем другая история.
Современный читатель в основной своей массе крайне тороплив. Поглощенный занимательностью сюжета – а в почти извращенной причудливости его ходов сегодня, по большей части, и заключается основное содержание современной литературы! – он жадно переворачивает страницу за страницей в надежде узнать, наконец: «кто убил?», «женится он на ней или нет?», «победит ли светлая Сила темную Силу?» и т.д. и т.п., все в том же духе.
Любителям подобного времяпрепровождения новую книгу молодого автора Марии...
Любителям подобного времяпрепровождения новую книгу молодого автора Марии Авериной «Контур человека: мир под столом», только-только изданную «ЭКСМО», рекомендовать вряд ли стоит. Он отчетливо заскучает, поскольку нет тут ни «брутальных» героев, ни эффектных событийных головоломок, ни язвительной иронии, ни занимательного, захватывающего сюжета. Более того, сюжета в его нынешнем понимании, совсем нет! Просто маленькая Маша, родившись в России на излете ХХ века, с неподдельным изумлением рассматривает тот мир, в который волей Бога и Судьбы она попала и с совершенно детской непосредственностью излагает нам свои впечатления.
В то же время книга М.Авериной – своеобразная «шкатулка с секретом», ключ от которой найдется только у вдумчивого, терпеливого читателя, в согласии со знаменитым Питером Бруком, ценящего в искусстве прежде всего способность невидимое сделать видимыми, т.е. у того, кто привык извлекать из текста смысл. Ведь кажущиеся главными героями романа - сама Маша, и ее любимая Бабушка, за чью руку во всех перипетиях будней России конца ХХ века так крепко держится маленькая рассказчица, на самом деле у автора такие же рядовые персонажи, как и множество других лиц и судеб, населяющих страницы этой книги. Время – вот подлинный главный герой, тот самый великий «невидимка», кого никто никогда не видел «в лицо», но чье присутствие мы ощущаем, рассматривая костюмы, в которое Оно рядится, маски, которое Оно примеряет, декорации, в которых Оно разворачивается и события, в которых Оно себя проявляет. И если читать роман без суеты, вслушиваясь в текст и, главное - в те собственные, глубоко-личные чувства, которые он пробуждает, то окажется, что в книге нет ни одной случайной детали, ни одного «просто так», для красоты выписанного портрета или пейзажа, ни одного «проходного» описания. Как бы «кодируя» ими текст, М.Аверина предлагает открывшему книгу каком-то смысле стать соавтором своего произведения: собственная фантазия читателя, его личные ассоциации, переживания, чувства и мысли, рождающиеся по ходу чтения, на самом деле и придают этой внешне крайне «немудрящей» истории подлинный объем и глубину. Благодаря этому молодой автор неожиданно оказывается наследником и посильным продолжателем того «символического реализма», который является одним из самых главных стилей классической русской литературы. Ибо выписанные М.Авериной, казалось бы, совершенно бытовые ситуации и неприметные, «простые герои», на самом деле глубоко символичны. И если внимательно «считывать» всю эту «пирамиду смыслов», то окажется, что Бабушка и Маша – это своеобразный собирательный портрет двух поколений: уходящей в прошлое «советской» страны и народившейся, новой, молодой России.
Несомненной удачей молодого автора является и то, что при всей масштабности поставленной перед собой задачи, текст написан лёгким, современным языком, и буквально искрится подлинным юмором, не содержащим ни тени издевки, насмешки или жалящего сарказма. Чувствуется, что Мария Аверина относится к своим многочисленным, даже самым мелким и «проходным» персонажам с огромной любовью и теплотой. И этой своей подкупающе-искренней авторской интонацией вполне успешно увлекает вдумчивого и внимательного читателя в мир своего «многонаселённого», «многоголосного» многопланового и многособытийного романа.
Руководитель «Отделения стиха, прозы и драматургии»
Русской театральной школы
К.П. Горюнова
Не знаете, что почитать?