Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Остров Крым | +11 |
Ожог | +9 |
Первый и другие рассказы | +2 |
Буддийские притчи. Пять жизней на пути свободы | 0 |
Незнайка повзрослел
Роман «Остров Крым» – это историческая мистификация, имеющая два допущения: Крым – остров, а не полуостров, и он никогда не был советским, белогвардейские эмигранты, бежавшие после революции 17 года, превратили Крым в процветающее демократическое государство.
Несмотря на мою нелюбовь к «политическим памфлетам», как называют роман некоторые рецензенты, я получила удовольствие от чтения, в основном, правда, от любовных сцен, описания красот Крыма и быта его обитателей,...
Роман «Остров Крым» – это историческая мистификация, имеющая два допущения: Крым – остров, а не полуостров, и он никогда не был советским, белогвардейские эмигранты, бежавшие после революции 17 года, превратили Крым в процветающее демократическое государство.
Несмотря на мою нелюбовь к «политическим памфлетам», как называют роман некоторые рецензенты, я получила удовольствие от чтения, в основном, правда, от любовных сцен, описания красот Крыма и быта его обитателей, от семейных отношений Лучниковых и Луниных. Говорящие, кстати говоря, фамилии.
Три поколения врэвакуантов (временно-эвакуированных) Лучниковых: дед, сын, внук – это представители одной из самых влиятельных семей на ОК (Остров Крым), являются так же и представителями трех разных идеологических направлений: дед Арсений Лучников - приверженец старой, дореволюционной России, он и временное правительство острова – наследники дворянской чести, офицеры, старики, так и не сдавшиеся красному режиму (кстати, они сдаются красным оккупантам в конце романа, но никому уже не нужна их честь и достоинство – это в прошлом). Сын Андрей Лучников, главный редактор и владелец журнала «Русский курьер», автогонщик, ловелас, джейм бонд и бэтман в одном флаконе, а так же создатель и двигатель Идеи Общей Судьбы, воплотившей в себе тоску русского эмигранта по родине, согласного на любое воссоединение с ней из лучших побуждений – быть ей полезным. Антон Лучников – внук Арсения и сын Андрея – хиппи, человек мира, дитя капиталистического прогресса и, как сейчас принято выражаться, либерально-гуманистических идеалов, приехав на остров после долгих странствий по миру подключается к политическому движению яки – новой нации, смешавшей русских, татар и европейцев, и пытающаяся не только выработать единую политическую стратегию, но и создать собственный язык.
И вот, собственно, это семейное противоречие взглядов как бы интерполируется на весь роман, но противоборство этих сил, воплощённое в каких-то застольных диспутах, банных посиделках, закулисных тактиках и подковёрных играх, и даже в авторалли выглядит довольно наивно, излишне гламурно и, несмотря на обилие ненормативной лексики, как-то по-семейному мило. С самого начала никто как-бы особенно не сомневается в том, что главная правда и сила у Лучникова Андрея и у его идеи Общей Судьбы, которая, действительно побеждает. И только таким образом, победив, она может дискредитировать себя, так как вместо разумного и взаимовыгодного объединения острова с Советским Союзом происходит абсурдное и вероломное нападение на остров под видом «Весенних игр», хотя Крым сам попросил присоединения.
Главные герои ждут, что к ним придут и спросят, как все устроено. Никто никого не спрашивает, почти все главные герои погибают. А жизнь из свободной и красочной ярмарки сразу же превращается в абсурд пропаганды, лживых триумфов, имперской глупости и бессмысленного насилия.
Из минусов, автору не удается показать ту самую Россию, с которой жаждет единения главный герой. Советский Союз показан только с дурной стороны – это империя лжи, стукачей и страха. Так, очевидно, и видит ее автор. Тем не менее, он как бы пытается помирить русскую эмиграцию с Советским Союзом (думаю, в 70-х это было актуальной задачей), но события романа показывают, что Красная империя просто проглотит эмигрантов, как безжалостная светящаяся акула (образ родины или партии, который преследовал одного из сотрудников ГБ, Кузенкова Марлена Михайловича , сошедшего с ума и убитого штормом).
Хотелось бы сказать об образе главного героя. Временами мне казалось, что я читаю про Незнайку в Солнечном городе, только Незнайка повзрослел, у него взрослый сын (а в конце романа рождается внук), он много пьет, играет в политические игры, и, как Джеймс Бонд, без страха и упрека, трахает юных красавиц и сбегает от преследования любых разведок мира, но тем не менее остается Незнайкой, так как до него не доходит очевидный для всех остальных персонажей романа факт о фатальности для него самого и его близких присоединения Крыма к Советскому Союзу.
В целом от произведения остается противоречивое впечатление. Хотя многие рецензенты склонны интерпретировать его однозначно, видеть в нем обличение «совдепии», имперских замашек России, а иногда даже как высказывание автора о тотальной ущербности и ограниченности русской нации в целом. Я бы не была столь однозначна в оценках.
Роман, без сомнения, знаковый и провидческий. От того факта, что временный глава Крыма Аксенов (заметьте, два совпадения! «Временный» и «Аксенов») попросил присоединения Крыма к России, от событий, в которых оно произошло, признаю, у меня мурашки бегают по коже. Писатель напророчил или предсказал? Но еще более невероятное предвидение – это тот факт, что сейчас на границе с Россией возникло государство, которое совершенно не поддерживает ее идеологии. И в ответ на это наша идеология действительно приобретает черты времен Советского Союза.
И если не вдаваться в тонкости, то, на мой взгляд, – это предупреждении и предубеждение против возвращения «совдепии» (Степаниды Власьевны, как называют ее в романе). И в этом смысле сегодня, когда «Крым наш» роман даже более актуален, чем когда-либо, потому как предупреждает и подпитывает те страхи, которыми полна либерально настроенная интеллигенция.
С другой стороны главный герой Андрей Луч, все же вызывает симпатию у автора, и у читателя, все же он супер-герой, хоть и в формате ироничного Аксенова, все же большинству из нас понятна тоска главного героя по родине, и его стремление воссоединиться пусть даже ценою собственной жизни, нам близка попытка автора дискутировать с самим собой и с читателем о национальной идее, без которой все же невозможно…
Вершина творчества Аксенова или, по крайней мере, одна из вершин. Четко-выверенный, сложно-организованный, стилистически изысканный и гениально написанный бред. Ритмизованная проза со сменой повествовательных инстанций, расщепление главного героя на пять разных человек с одинаковым существованием в пограничном состоянии постоянного опьянения: между жизнью и смертью, вымыслом и явью, сном и реальностью.
«В основу романа положена немного наивная (Аксенов вообще наивен, и этим он хорош) идея:...
«В основу романа положена немного наивная (Аксенов вообще наивен, и этим он хорош) идея: нарисовать портрет поколения, взяв одного героя и расщепив его на пять самостоятельных индивидов: писателя, ученого, врача, музыканта и скульптора», - поясняет основную идею романа Олег Давыдов с статье об Аксенове «Ожог шестидестничества».
Без этого пояснения роман невозможно читать, ибо совершенно непонятно, почему с героями, которые названы по разному (у них, правда, у всех совпадает отчество «Апполинарьевич»), происходит одно и то же. Роман «Ожог» как сад расходящихся тропок, в котором главные герой то расходятся и живут своей обособленной, в целом, понятной читателю жизнью (сюжетные островки романа), то, вдруг, все переворачивается, сдвигается, наслаивается непонятно как, и вот мы уже в Африке, в Румынии, в Америке, в Москве, на Луне или в вытрезвителе какого-то захолустного города, где автор собрал всех героев в одном предложении, условно-сослагательном, будто бы не на самом деле, потому что никакого «самого дела» в романе нет, а есть только вариативная и лоскутная картинка внутренних диалогов героев и самого автора.
“Были там скульптор Радик Хвастищев, может быть, хирург Генка Малькольмов, может быть, писатель Пантелей Пантелей, может быть, саксофонист Самсик Саблер, может быть, секретный ученый Арик Куницер, а может быть, даже были и те, кого действительно не было: та женщина, рыжая, золотистая, с яркой мгновенной улыбкой-вспышкой, женщина, которую я не знал всю жизнь, а только лишь ждал всю жизнь и понимал, что ее зовут Алисой, и юноша из воспоминаний, Толик фон Штейнбок”
или
“При встрече тела в Шереметьевском аэропорту среди деятелей
международного отдела Красного Креста присутствовали безутешные
родственники: Самсон Аполлинариевич Саблер, Радий Аполлинариевич Хвастищев,
Аристарх Аполлинариевич Куницер, Пантелей Аполлинариевич Пантелей и другие
товарищи. Затем все упомянутые были преданы кремации, и память о них вначале
обозначилась над Москвой игривыми завитушками, а потом растворилась в небе”.
Читать роман сложно, слушать практически невозможно, зато можно вслушиваться, включая с любого места (так как в целом сюжет не важен) и сразу же как в транс попадать в плотную сеть авторских ассоциаций, шуток, пьяных диалогов, фантасмагорий, любовных историй и секса. Герои всегда пьяны, влюблены, сексуально голодны и куда-то стремятся, идут, путешествуют по абсурдной советской реальности, давно потерявшей признаки таковой. Роман – одиссея, попытка повторить “Улиса” Джойса в контексте советской действительности. Сложный путь. Простому читателю, любящему ясный сюжетный ход, наверное, не понравится. Зато ценителю: языка, фразы, ритмического рисунка – покажется истинным шедевром писательского мастерства. Игра, пластичность фразы, аллюзии – все бесподобно. Можно цитировать наугад:
“Потом он увидел летящий в лицо кулак товарища, опрокинулся на спину и
неожиданно не умер, а стал просматривать цветной панорамный Сон о недостатках.
В ту ночь в театре на балконе ночи "Севильского цирюльника" давали и НЕДОДАЛИ!
По зеленым шторам я полз наверх, чтоб в книгу предложений вписать мою любовь, любовь к Россини.
Россини милый, юный итальянец, твоя страна, твои ночные блики, твои фонтаны, девушки и флейты обманом мне НЕДОДАНЫ сполна! Меня надули явно с увертюрой, мне недодали партию кларнета, в России мне Россини не хватает, и это подтвердит любой контроль! Милейший Герцен, не буди Россию! Дитя любви, напрасно не старайся! Пускай ее разбудит итальянец, бродяга шалый в рваных кружевах!
Я полз по шторам к вышнему балкону, минуя окна, в коих поэтажно
струилась Австрия и зеленело Осло, мерцала Франция и зиждился Берлин.
Внизу добрейший участковый Ваня гулял, лелея меховой подмышкой массивную, как Гете, книгу жалоб, насвистывал пароли стукачам.
А стукачи, отважная дружина, трясли ушами, словно спаниели, скакали грубошерстным фокстерьером, бульдожками разбрызгивали грязь”.
Добавить нечего.
Возвышенное через житейское
У Леры Манович редкий дар: рассказывать о возвышенном, не называя его, дарить метафизические переживания, повествуя о вещах обыденных.
Главная тема рассказов сборника «Первый и другие рассказы» – отношения и самопожертвование женщины в них, пройдя через которое героиня возвышается, иногда превосходя того, кто вынуждает ее на жертву, а порой выходя за пределы человеческого, становясь душой картин, как в рассказе «Художники», или святой, как в рассказе «Христос...
У Леры Манович редкий дар: рассказывать о возвышенном, не называя его, дарить метафизические переживания, повествуя о вещах обыденных.
Главная тема рассказов сборника «Первый и другие рассказы» – отношения и самопожертвование женщины в них, пройдя через которое героиня возвышается, иногда превосходя того, кто вынуждает ее на жертву, а порой выходя за пределы человеческого, становясь душой картин, как в рассказе «Художники», или святой, как в рассказе «Христос воскресе».
Трагизм и запутанность человеческих отношений показаны в коротких текстах с большой убедительностью. В рассказах «Ответ», «Шок», «Папье-маше», «Малибу», «Горы Пенсильвании», «Последний этаж» и других перед нами герои, запутанные в житейских обстоятельствах: развод, измена, разлука, болезнь близких. Это знакомо нам, все мы так или иначе переживаем нечто подобное. Но, читая рассказы, нам удается подняться над этими явлениями, посмотреть на них глазами стороннего наблюдателя, который никого не винит. Такая перспектива, несомненно, учит читателя сочувствию.
Отдельно хотелось бы упомянуть рассказ «Красивая жизнь Лерыча». Это история современного святого, бомжа Лерыча, красивая и трогательная, которая очищает и возвышает душу. Через простой текст, словно через прорехи в облаке, на читателя льется согревающий божественный свет.
Рассказы Леры Манович организованы таким образом, что между словами остается пространство, наполненное воздухом. Рассказы легко читаются. И даже самые тяжелые по сюжету истории оставляют чувства светлые и возвышенные, что для современной литературы явление не частое. Простые и человеческие, лишенные насмешки над героями и читателем, рассказы Леры Манович полны того тонкого пронизывающего драматизма, который неощутимо присутствует в жизни каждого человека, и настигает в редкие моменты душевной открытости.
Это, конечно, очень необычно, взглянуть на свою собственную жизнь с перспективы перерождения, как-то иначе начинаешь воспринимать встречи и расставания, потери и приобретения, влюбленность и неприязнь. Согласитесь, у каждого из нас хотя бы однажды возникал вопрос, почему именно к этому человеку я испытываю сильные чувства? В чем причина, что с кем-то возникает "химия", а с кем-то - нет? Почему кто-то с первого взгляда вдруг кажется родным и знакомым, а к кому-то без всяких оснований...
Художественный вымысел, подкрепленный историческими фактами и глубоким знанием вопроса, погружает читателя в мир немного чудесный, но в то же время достоверный настолько, что узнаешь в главных героях самого себя, и задумываешься о своем собственном предназначении и мотивах, которые осознанно или неосознанно движут твою судьбу.
Очень рекомендую тем, кто интересуется буддизмом, духовным развитием и идеями реинкарнации. Книга показывает, как это могло бы быть, если бы мы проживали много-много жизней, и в каждой снова и снова встречали своих возлюбленных и врагов, опять оказываясь в той же ситуации, но в других декорациях.
Не знаете, что почитать?