Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Шопенгауэр как лекарство. Психотерапевтические истории | +83 |
Остаток дня | +39 |
Жестяной барабан | +12 |
Когда Ницше плакал | +11 |
Миссис Дэллоуэй: Роман | +9 |
О жертвах отсутствия общественной терпимости к отличающемуся поведению…
Что является критерием нормы в словосочетании «Быть ненормальным в нормальном мире»? Таким условно ненормальным может быть любой из нас, кто попал под пристальное изучение своей личности со стороны окружающих – стоит только проявить свою отличность от принятых в обществе мировоззрений и норм (причем, зачастую, это проявляется в излишней откровенности с окружающими; хотя, и излишне замкнутым в нашем мире сложно живется). И...
Что является критерием нормы в словосочетании «Быть ненормальным в нормальном мире»? Таким условно ненормальным может быть любой из нас, кто попал под пристальное изучение своей личности со стороны окружающих – стоит только проявить свою отличность от принятых в обществе мировоззрений и норм (причем, зачастую, это проявляется в излишней откровенности с окружающими; хотя, и излишне замкнутым в нашем мире сложно живется). И речь не об эпатаже, а о тех, кто и хотел бы быть как все, но не может… Объект наблюдения сразу начинает задумываться «А что же со мной не так?» - есть ли разница между мною и теми типами, что разговаривают сами с собой или всматриваются вдаль отсутствующими взорами. Появились сомнения – появился самоанализ – появилось чувство опасности, исходящей от окружающего мира. Размышления о том, что жизнь требует от человека умений, которыми он не обладает, формируют у него хроническое чувство пустоты и разочарованности, переходящее в абсолютное отчаяние, печаль и депрессию (особенно при потере места работы).
Вот тут психиатрическая больница становится для человека одновременно и тюрьмой и укрытием. Во-первых, пациент отрезан от мира со всеми его неприятностями, а во-вторых, он освобожден от своих желаний и надежд, приведших его к сумасшествию. Хочу подчеркнуть, что «Прерванная жизнь», как и «Пролетая над гнездом кукушки» Кизи - не о психах, в обычном понимании этого слова, живущих в лечебницах годами. Человеку, столкнувшемуся со своей амбивалентностью – с сильным противоречивым чувством к одному и тому же объекту, важно научиться контролю над своими отрицательными эмоциями, важно не дать себе застрять в сумасшедшем доме (хоть на какое-то начальное время он и стал убежищем от проблем). По этому поводу хочу упомянуть очень удачный слоган к фильму: «Иногда единственный способ остаться в здравом уме – это стать немного сумасшедшим…» - надо перестать искать объективную реальность и объективную оценку окружающему миру.
Я прочел и книгу Сюзанны Кейсен «Прерванная жизнь», и посмотрел одноименный фильм Джеймса Мэнголда. На мой взгляд, книга уступает фильму по восприятию драматичности сюжета, но отдельные её главы идеально разъясняют / дополняют опущенные режиссером (в и без того двухчасовом фильме) авторские сюжеты.
Вот интересный момент - упоминаемая в книге картина Вермеера «Прерванный урок музыки», по сути, дала название книге. Художник решал проблему излишней статичности, создавал эффект действия, изображая на холсте сам момент, когда персонажи отвлеклись от своего занятия на кого-то внешнего. Но, апеллируя к упомянутой выше двойственности восприятия одного и того же объекта, также можно сказать и о застывшей на картине жизни – этот единственный миг заменил все остальные мгновения, какими бы они ни были и какими бы они могли стать. Именно такое начальное видение было у Сюзанны, главной героини романа, добровольно запершейся в лечебнице для душевнобольных; она в картине художника видела, что девушка оторвалась от своих занятий лишь затем, чтобы предостеречь ее.
Рекомендую все-таки и фильм посмотреть и книгу прочесть.
«…величавые устремления осознавшего свою мощь гиганта-пролетариата…»
Солнце мертвых – трагическое повествование о кровавых событиях Гражданской войны в России, по стилю написания весьма схожее с «Щепкой» Зазубрина - «…на столах у тех, что убивать ходят, лежали пачки листков, на которых к ночи ставили одну красную роковую букву – с этой буквы пишутся два дорогих слова: Родина и Россия; Расход и Расстрел – тоже начинаются с этой буквы…». Только здесь действия разворачиваются в...
Солнце мертвых – трагическое повествование о кровавых событиях Гражданской войны в России, по стилю написания весьма схожее с «Щепкой» Зазубрина - «…на столах у тех, что убивать ходят, лежали пачки листков, на которых к ночи ставили одну красную роковую букву – с этой буквы пишутся два дорогих слова: Родина и Россия; Расход и Расстрел – тоже начинаются с этой буквы…». Только здесь действия разворачиваются в Крыму.
Абстрагируясь от некой затянутости повествования и излишней натуралистичности в языковых каверканиях героев и их домашней птицы («…э-оу-аааа! – пустынным криком кричит павлин», «…пуль-фье…пуль-фье… - носится поджарая, подтянутая индюшка»), хочу обозначить весьма сильную рассудительную линию Шмелева о сторонних наблюдателях Революции, о европейцах - восторженных ценителях дерзаний, с приятным волнением читающих о величайшем из опытов – мировой перекройке жизни. Тот, кто сам непосредственно не участвует в «гигантском обновлении жизни…» не видит «смазки чудесной машины Будущего, отбросов и шлаков величественной плавильни, где отливается это Будущее» - автор упоминает слова Достоевского, что эксперимент смельчаков, жаждущих переустроить планету, обойдется в миллион голов из человеческой кладовой.
«…день ото дня чернее - видно, конец приходит. Ни страха, ни жути нет – каменное взирание». Тут к словам Шмелева «чья-то слепая сила метет…» вспоминается текст песни Высоцкого «…кто-то злой и умелый, веселясь, наугад, мечет острые стрелы в воспаленный закат…». В этом ключе, весьма впечатляет показанная приспособляемость человека к новым условиям жизни (Жизнь умирать не хочет); в голодное время вещи получают альтернативное денежному измерение (количество лет, нет, скорее дней жизни) - «…разлетаются по миру блестящие перышки выщипанной российской птицы…» - так вещи находят руки, а человек могилу.
Как жить или как отвергать способ жизни, навязанный обществом Бегбедера?
В конце книги автор признается читателю, что «хотел написать роман о любви очень простыми словами», но Эго на протяжении уже 3-4 произведений заставляет его искать новое слово в области формы (оригинальные словечки, прикольные обороты, рекламные слоганы) и содержания (night-clubbing, секс, наркотики, рок-н-ролл). На этот раз «словесная диарея и свободный поток интимных излияний, вошедших в моду в девяностых годах XX века»...
В конце книги автор признается читателю, что «хотел написать роман о любви очень простыми словами», но Эго на протяжении уже 3-4 произведений заставляет его искать новое слово в области формы (оригинальные словечки, прикольные обороты, рекламные слоганы) и содержания (night-clubbing, секс, наркотики, рок-н-ролл). На этот раз «словесная диарея и свободный поток интимных излияний, вошедших в моду в девяностых годах XX века» чередуются в этой книге с философскими высказываниями, например: «чтобы быть счастливым, человеку нужна уверенность в завтрашнем дне, а чтобы быть влюбленным, нужна как раз неуверенность» или «ценить усилие дороже награды за него – это называется любовью» (Конфуций).
Так сложилось, что этот отзыв я пишу уже по прочтении большей половины другого Бегберовского творения «Лучшие книги XX века. Последняя опись перед распродажей». А он может быть мыслителем, оказывается! По авторским комментариям к каждой из 50 упомянутых им книг весьма четко прослеживаются все его «фрейдизмы» - что и как родилось в этой «трехлетней любви». И теперь, при написании этого отзыва я чувствую себя несколько скованным вопросами «врачебной этики».
Но, если о главном, то у Шекспира есть знаменитая фраза: «Жизнь – это история, полная шума и ярости, рассказанная идиотом и ровно ничего не означающая». Так вот, Бегбедер, похоже, и в этом своем произведении в буквальном смысле исполнил посыл Шекспира, создав историю, которая и в самом деле ничего не означает. Традиционно уже, отойдя от действия галлюциногенных грибочков только к последним страницам своих трудов, автор изрекает для нас истину: «я надеюсь, что лживое название этой книги не слишком вас достало».
Вот уж точно, писательство для Бегбедера – «некий род недуга, отделяющий его от других людей и побуждающий совершать бессмысленные поступки» (как написание подобных книг). А что же мы, читатели, ищем в его книгах? – это неразрешимая загадка…
Ночь в «Нужниках» или безнравственная история о космополитичной элите…
В аннотации весьма честно указано, что «Каникулы в коме» - это карикатура на современную богему, считающую себя центром Вселенной. Каждый из этого класса юных идиотов ни слова не понимает из того, что говорит другой, но между ними устанавливается полное взаимопонимание по принципу «Голого короля» - они ведут себя абсурдно, гротескно и смехотворно, но поскольку все вокруг ведут себя точно так же, это поведение постепенно...
В аннотации весьма честно указано, что «Каникулы в коме» - это карикатура на современную богему, считающую себя центром Вселенной. Каждый из этого класса юных идиотов ни слова не понимает из того, что говорит другой, но между ними устанавливается полное взаимопонимание по принципу «Голого короля» - они ведут себя абсурдно, гротескно и смехотворно, но поскольку все вокруг ведут себя точно так же, это поведение постепенно начинает казаться «нормальным». Чего еще можно ожидать в царстве «бабок», безработицы, пустоты и ничтожества? Fucking креативщики в обществе потребления, обделенном высокими идеями, по сути своей являются безответственным раздолбаями.
Книга оказалась абсолютно чуждой моему самосознанию. Чего автор хотел сказать, чего хотел добиться своим «произведением»? – Возможно, как и его герой Марк, уютной иррациональности и чтобы люди резали пальцы краями страниц, читая эту книгу. Вероятно, я не проникся этими «каникулами» из-за того, что читал e-book? Такое впечатление, что автор бил кулаками по клавиатуре пишущей машинки и получил в итоге упомянутую им околесицу: «роцрфаолщзакилтфт 897908-1 Е*Нол98…». Никогда не понимал людей, кто тем пристальнее вглядывается в зрелище, чем оно невыносимее. Книга вообще ничего не оставила после себя ни в моей голове, ни в моем e-book. Также ничего хорошего не могу сказать и о «Воспоминаниях необразумившегося молодого человека» - те же яйца, вид сбоку… Пожалуй, вот только «Любовь живет три года» оставила в моей памяти какие-то отголоски (со временем постараюсь написать отзыв). Чем же это Бегбедер так понравился другу, закачавшему мне в больницу столько его книг?!
Отношения между разумом и чувством.
Весьма занятная «психологически тонкая», «деликатная по настроению и чувству», «философская по мысли» новелла. Счастье писателя – мысль, способная вся перейти в чувство, целиком переходящее в мысль. Известный стареющий писатель, зажегшийся на отдыхе в Венеции платонической страстью к «юношески совершенному телу», испытал новую способность высвобождать из мраморной глыбы языка стройную форму, которую преподносит читателю в виде образа и отражения духовной...
Весьма занятная «психологически тонкая», «деликатная по настроению и чувству», «философская по мысли» новелла. Счастье писателя – мысль, способная вся перейти в чувство, целиком переходящее в мысль. Известный стареющий писатель, зажегшийся на отдыхе в Венеции платонической страстью к «юношески совершенному телу», испытал новую способность высвобождать из мраморной глыбы языка стройную форму, которую преподносит читателю в виде образа и отражения духовной красоты. Взгляд его разволнованной души прикован к прекраснейшему из освещенных солнцем предметов - где-то было написано, что солнце отвлекает наше внимание от интеллектуального и нацеливает его на чувственное. И благодаря этому чувственному восприятию мы оказываемся способными узреть духовное (речь идет именно о платонической любви). Амур использует образ и цвет человеческой юности, делая её орудием памяти и украшая всеми отблесками красоты, так что при виде ее боль и надежда загораются в нас. Как прекрасна тоска по совершенству и добродетели – когда горячая волна испуга, захлестывает того, кто способен чувствовать при виде подобия вечной красоты (богоподобного лица и совершенного тела); когда из-за охватившего волнения едва смеешь поднять глаза и преклоняешь колени перед тем, кто одарен красотой; когда вымаливаешь у рока хотя бы одного встречного взгляда объекта своего обожания… Никогда в истории ниспосланные Эротом испытания не считались за унижение и такие поступки, как коленопреклонение, клятвы, нескончаемые мольбы и рабская покорность не только не позорили любящего, но напротив считались достойными похвалы. Считалось, что любящий ближе к божеству, чем любимый, ибо из этих двоих только в нем живет бог – именно от такой человеческой мысли взялось начало тайного сладострастия и любовной тоски (любящий человек хочет нравиться и терзается горестной боязнью, что это невозможно).
Очень интересные приведены в новелле поучения Сократа: красота – это единственная форма духовного, которую мы можем воспринять через чувства; т.е. из всего божественного только красота является зримой, а потому она - путь чувственного, путь художника к духу. Но разве тот, чей путь к духовному лежит через чувства, может достигнуть мудрости и истинного мужского достоинства? Разве этот опасно-сладостный путь не ведет в беспутье? – ведь непринужденность и авантюра чувств может привести к пьяному угару и вожделению, что в конечном итоге закончится «мерзостным осквернением первоначально возвышенного чувства».
В своей новелле Манн как бы приоткрывает некоторую завесу над истоками, вспоившими вдохновение художника, при создании прекрасного произведения. Но только самую малость, ибо знание этих истоков может смутить людей, напугать их и тем самым уничтожить воздействие прекрасного произведения. В общем, если вы готовы к восприятию подобного текста, то я могу рекомендовать прочтение данной книги (хотя бы на предмет заготовок собственных любовных посланий – есть что почерпнуть), в противном случае лучше руководствоваться правилом: «Случайному соглядатаю страсти недостойно воспользоваться увиденным, даже для своих потайных размышлений».
Удовольствие имеет одно очень важное достоинство: в отличие от счастья, оно существует.
Девиз художника Фрэнсиса Бэкона: «Люди рождаются, умирают, а если еще что-то происходит в промежутке, значит, повезло». Очень занятное высказывание - в ключе недавно прочтенных мною Шопенгауэра, Кьеркегора и Ницше.
Своими рассказиками Бегбедер в некотором роде выступает продолжателем давней литературной традиции рассказывать о видениях персонажей, одурманенных наркотиками и даруемом ими «искусственном...
Девиз художника Фрэнсиса Бэкона: «Люди рождаются, умирают, а если еще что-то происходит в промежутке, значит, повезло». Очень занятное высказывание - в ключе недавно прочтенных мною Шопенгауэра, Кьеркегора и Ницше.
Своими рассказиками Бегбедер в некотором роде выступает продолжателем давней литературной традиции рассказывать о видениях персонажей, одурманенных наркотиками и даруемом ими «искусственном рае». Автор даже приводит «историю словесности», указывающую благодаря кому какой наркотик получил свое место в литературе (Кокто и Томас де Куинси, Анри Мишо и Олдос Хаксли, Берроуз и ИВ Сальг, Бодлер, Кастанеда, Том Вулф и др.). Для его героев в состоянии экстази весь мир превратился в нескончаемый порнофильм с подробностями, которые выглядели бы зачастую отталкивающе, если бы не злая насмешка, с которой они поданы. По большей части тексты воспринимаются весьма занятно (в какой-то момент по стилистике изложения я вспомнил «Сагу» Бенаквиста) – это как разглядывать собственное отражение в выключенном телевизоре или уставиться в потолок, высматривая там замысловатые порнографические узоры... Экстази открывает путь в дивный мир, где все держатся за руки, где никто не одинок, где за десять минут можно превысить свою недельную норму по количеству полученных улыбок от незнакомых девушек на улице.
Я особенно впечатлился от одного проникновенного рассказика категории «фетиш» и «садомазо» (учитывая предопределенную автором направленность книжки) о тонкости блаженных страданий, томлении и облаках грусти по Той, во власти чьих глаз и губ находишься, позволяющей кому-то другому класть голову на впадинку своего плеча. Любить или делать вид, что любишь, - какая, в сущности, разница, если удается обмануть самого себя?
Все, чем ты жил и живешь, – есть ложь и обман, скрывающие от тебя жизнь и смерть.
К прочтению (вернее перечитыванию со школьных времен) повести «Смерть Ивана Ильича», а также пьесы М.Горького «На дне» меня подвигла работа Ялома «Вглядываясь в солнце. Жизнь без страза смерти». Все эти книги объединены общей темой страха смерти, который в той или иной форме есть у всех людей. Очень занятно так почитать книги разных авторов в одной тематической (смысловой) подборке. Оба российских писателя...
К прочтению (вернее перечитыванию со школьных времен) повести «Смерть Ивана Ильича», а также пьесы М.Горького «На дне» меня подвигла работа Ялома «Вглядываясь в солнце. Жизнь без страза смерти». Все эти книги объединены общей темой страха смерти, который в той или иной форме есть у всех людей. Очень занятно так почитать книги разных авторов в одной тематической (смысловой) подборке. Оба российских писателя подводят к тому, что задаваясь перед смертью вопросами «Почему со мной такое произошло? Почему так рано? За что? Столько всего еще не сделано…», просветление души умирающего происходит на почве религиозного спасения. Ялом в своей работе помимо религии приводит еще и другие «ширмы» от смерти (в отзыве к его книге я подробнее пишу об этом). Только если у Толстого такие вопросы ставит перед собой успешный в глазах общества чиновник Иван Ильич, то у Горького – это нищенка Анна. Люди разных социальных кругов. Что, казалось бы, у них может быть общего? Как сказал странник Лука: «Всяк по своему жизнь терпит». Один умирает в собственном доме, вторая в переполненной подвальной ночлежке. Но смерть уравняла их; вернее, даже не сама смерть, а предсмертные мысли о бесплодности проведенной жизни. Очень явственно у обоих авторов показано как у умирающего может блеснуть капля надежды «пожить бы еще…», или как взбушуется море отчаяния и тоски от осознания, что жизнь отравлена для него и теперь своим существованием он отравляет жизнь других и единственная спасительная мысль – «поскорее бы уже…».
Глубокое крушение романтических иллюзий, подсказанное эпохой XIX века…
В новелле Ялома «Лечение от любви…» есть интересные высказывания относительно потери «личных ностальгических эмоциональных оттенков», происходящей при транслировании мысленных образов в нашу речь, в контексте которых упоминалось данное произведение Флобера – «…мы не можем доподлинно выражать свои чувства, ибо человеческая речь подобна надтреснутому котлу, на котором мы вынуждены выстукивать медвежьи пляски, когда нам...
В новелле Ялома «Лечение от любви…» есть интересные высказывания относительно потери «личных ностальгических эмоциональных оттенков», происходящей при транслировании мысленных образов в нашу речь, в контексте которых упоминалось данное произведение Флобера – «…мы не можем доподлинно выражать свои чувства, ибо человеческая речь подобна надтреснутому котлу, на котором мы вынуждены выстукивать медвежьи пляски, когда нам хотелось бы растрогать своей музыкой звезды…». Я, собственно говоря, поэтому и обратил внимание на «Госпожу Бовари» - это не было целевой покупкой, просто любопытство обратиться к первоисточнику по одному из затронутых Яломом вопросов.
Свой интерес я удовлетворил, а в остальном этот роман о борьбе со своими ощущениями подавленности, порожденными однообразным, унылым существованием. Только появление какого-нибудь интереса на время пробуждают в людях надежду. Но ощущение неполноты жизни сохраняется – …Все обман! Даже эти цветы… (это из песни «Отойди, отойди, грусть-печаль» на стихи иеромонаха Романа) – за каждой улыбкой скрывается скучливый зевок, за каждой радостью – проклятие, за блаженством – пресыщение, и даже от самых сладких поцелуев остается на губах лишь неутолимая жажда более высокого сладострастия.
Считается, что по богатству бытовых и психологических наблюдений над провинциальной средой, по глубине обобщения фактов рядовой житейской драмы - это одно из крупнейших произведений французской литературы второй половины XIX века. Современники Флобера (1857 год) связывали необычайный успех его романа с «нравственным и умственным упадком современной Франции». Но с позиции сегодняшней урбанистической развращенной действительности я не могу сказать, что как-то проникся этим романом. Моэм в своем эссе «Флобер и Madame Bovary» писал, что иностранцу сложно оценить стилистическое совершенство, к которому стремился автор, хотя и отмечал, что Флоберу удалось не наскучить читателю, создавая в романе атмосферу скуки.
В процессе чтения у меня периодически возникали мысли об относительной схожести сюжета с такими произведениями, как «Попрыгунья», «Анна Каренина», «Дама с собачкой», «Бешеные деньги», «Раба любви». Помнится, упомянутые труды Чехова, Толстого, Островского и др. тронули меня гораздо больше флоберовской «Госпожи Бовари». Впрочем, как сказал Джулиан Барнс в своем романе «Попугай Флобера» - книги Флобера живут своей собственной жизнью и читательский ответ на них не является ответом автору. Из всего прочитанного мною так или иначе связанного с Флобером могу сказать, что с удовольствием выписывал отдельные высказывания его, либо о нем – в качестве афоризмов. Но, единственно прочитанная мною его книга «Госпожа Бовари» - все-таки не зацепила. Больше ажиотажа вокруг неё…
Внимательный, немигающий взгляд на смерть – вот самая суть этой книги.
Автор исходит из того, что человек подсознательно подавляет осознание конечности своего существования (как Фрейд считал, что многие психические патологии человека проистекают из подавления сексуальности). Хотя осознание смерти может послужить позитивным импульсом, сильнейшим катализатором серьезных жизненных изменений, что даст возможность заново войти в поток жизни, научившись воспринимать его полнее. Автор периодически...
Автор исходит из того, что человек подсознательно подавляет осознание конечности своего существования (как Фрейд считал, что многие психические патологии человека проистекают из подавления сексуальности). Хотя осознание смерти может послужить позитивным импульсом, сильнейшим катализатором серьезных жизненных изменений, что даст возможность заново войти в поток жизни, научившись воспринимать его полнее. Автор периодически апеллирует к размышлениям Эпикура о достижении состояния безмятежности (большинству из нас его имя известно благодаря слову «эпикуреец», обозначающему человека, не мыслящего своей жизни без утонченных чувственных удовольствий). Предвосхитив современный взгляд на бессознательное, Эпикур отмечал, что большинство людей не осознает страха смерти – этот страх в виде некого «суррогата бессмертия» проявляется в чрезмерной набожности, во всепоглощающем накопительстве денег или слепом стремлении к почестям и власти. Да, не без этого… Любопытное замечание. Также я заинтересовался экзистенциальной проработкой взглядов Канта на то, что каждый из нас бессознательно «благодаря деятельности неврологического аппарата самостоятельно выстраивает собственную реальность, свой неповторимый мир».
В аннотации указано, что книга учит тому, как понять и принять условия краткосрочного (проходящего) человеческого существования, учит сполна наслаждаться каждой минутой жизни и ценить уже сам факт своего бытия. Но, как ни крути, интересные мысли и суждения автора или упоминаемых им философов, занимают от силы только четверть книги, а все остальное – это истории пациентов из обширной частной психотерапевтической практики 75-летнего Ялома. Не могу согласиться с издателем, что эта книга «написана увлекательно и предназначена для самого широкого круга читателей». Покупая, эту книгу, а также «Лечение от любви и другие психотерапевтические новеллы», я ожидал увидеть все-таки художественные произведения, а не пособие для начинающего психоаналитика…
Это вторая прочитанная мною книга Ялома. Он снова полностью оправдал мои ожидания - отличный психотерапевтический эффект: жизненные ситуации героев романа, их взгляды на жизнь, сомнения и афоризмы Ницше заставляют задуматься и проводить параллели со своей жизнью. Одни люди желают мира в душе и счастья, они должны верить и обращаться к вере, а другие стремятся найти истину, и они должны отказаться от мира в душе и посвятить жизнь исследованию – что возможно только в осмысленном глубоком...
Книга может быть полезна мизантропам, вроде меня, чьи навыки социального взаимодействия, доверие, забота о других давно уже атрофировались (если они вообще имели место быть). Причем даже не с точки зрения изменения своих взглядов и убеждений, а для осмысления своего мировосприятия. Так, например, что такое наша любовь? – мы любим не объект влечения, а те приятные ощущения, которые любовь вызывает…
С другой стороны книга будет интересна и тем безответственным, которые еще не обрели себя, не стали «Я», но поспешили стать «Мы». И теперь прячась за словами «долг» и «обязательства», являющиеся для них по сути лишь эвфемизмом, отравляют жизнь себе и окружающим, воспроизводя на свет себе подобных социальных паразитов, не способных творить. Наша обязанность перед жизнью состоит в том, чтобы создавать высших, а не воспроизводить низших.
В любом случае, каждый человек должен определить для себя, какое количество правды он сможет вынести… Хотя, правда представляют собой некую иллюзию, ибо мы сами изобретаем нашу персональную реальность, но наш разум устроен так, чтобы мы не знали об этом…
В общем, я доволен книгой. Думаю, я еще почитаю этого автора, хотя некоторая типичность, повторяемость в его творчестве уже начинает прослеживаться. В этой связи хочу отметить отличную авторскую находку, индивидуализирующую этот роман Ялома из ряда других - неожиданный поворот развития сюжетной линии романа (я о гипнотическом сеансе Брейера и Фрейда).
В поисках индивидуальности…
Еле-еле осилил – просто какой-то бессвязный поток сознания писательницы на двух сотнях страниц. Сейчас, перечитывая аннотации на обложке книги, пытаюсь вспомнить почему же я ее выбрал, чего ожидал от этого романа. Вроде бы издатель не обманывает потенциального покупателя, но какая-то двойственность толкования его слов присутствует: «Мир, в котором живут герои Вирджинии Вулф….это мир чувства…в котором момент превращается в вечность, а пустяк в событие». В конце книги...
Еле-еле осилил – просто какой-то бессвязный поток сознания писательницы на двух сотнях страниц. Сейчас, перечитывая аннотации на обложке книги, пытаюсь вспомнить почему же я ее выбрал, чего ожидал от этого романа. Вроде бы издатель не обманывает потенциального покупателя, но какая-то двойственность толкования его слов присутствует: «Мир, в котором живут герои Вирджинии Вулф….это мир чувства…в котором момент превращается в вечность, а пустяк в событие». В конце книги приведена статья А.А.Аствацатурова о творчестве писательницы (обязательно прочтите ее перед покупкой этой книги). Он более четко расставляет акценты – прочесть бы мне его статью раньше и никогда бы не купил этот роман.
В своих экспериментах в преподнесении читателю только мировосприятия героев романа, писательница совсем забывает, что мы (во всяком случае в самом начале) все-таки сторонние наблюдатели, не знающие предыстории каждого из героев – мы не видим логику сюжета. Т.е. сюжетная линия вообще теряется. Действительность пропущена сквозь призму сознания персонажей и все детали и события романа представлены как впечатления, неразрывно связанные с субъектом, в сознании которого они возникают. Зачастую одно и то же событие или явление внешнего мира возникает в тексте неоднократно, как увиденное или осмысленное разными персонажами и с разных точек зрения. Такой же прием использован Фаулзом в его романе «Коллекционер» - принцип двух дневников одного и того же события. Но там ведь по прочтению романа в голове читателя остается сюжетная линия и благодаря мастерству писателя мы погружаемся в художественный мир и способны сопереживать героям. А у Вирджинии Вулф сюжетная линия романа совсем потерялась в абстракциях эмоций героев. Может быть, ей стоило переформировать свою прозу в короткие любовные романы?
В общем, муторно, не выразительно, не захватывающе и очень-очень мелочно…
О божественном преимуществе эстетики для романтических натур
В конце книги приводится очень занятный комментарий А.Сарафановой «О силе «мертвой буквы». Её 13-ти страничный текст - комментарий к роману и к произведениям Кьеркегора вообще - поддерживает интерес к философии экзистенциализма. Как самостоятельное художественное произведение, роман все-таки слабоват, на мой взгляд. Возможно, это оттого, что «Дневник обольстителя», как пишет А.Сарафанова, - «это роман в романе, завершающий и,...
В конце книги приводится очень занятный комментарий А.Сарафановой «О силе «мертвой буквы». Её 13-ти страничный текст - комментарий к роману и к произведениям Кьеркегора вообще - поддерживает интерес к философии экзистенциализма. Как самостоятельное художественное произведение, роман все-таки слабоват, на мой взгляд. Возможно, это оттого, что «Дневник обольстителя», как пишет А.Сарафанова, - «это роман в романе, завершающий и, пожалуй, самый сильный аккорд первой части центрального философского труда Кьеркегора «Или-или», в которой … предстает позиция последовательного эстетика». Весьма реалистично показано, что жизнь эстетика распадается на отдельные «поэтические моменты», «грезы», поиск «возможностей» и «счастливых случаев». Ну что ж с того, что жизненный выбор эстетика является бессознательным выбором «другого» Я (более смелого, сильного, умного), но только не своего? Своими фантазиями мы вносим «поэзию / романтический настрой» в окружающую действительность и, насладившись, уносим ее обратно в виде поэтических воспоминаний и размышлений (некоторые ведут дневник, воспроизводя все пережитое на бумаге). И получаем таким образом двойное наслаждение: в первом случае мы отдаемся упоению эстетического (духовно возвышенный характер создаваемого себе самому настроения в процессе поэтического влияния на действительность), во втором – эстетически наслаждаемся своей личностью в опоэтизированной нами самими действительности. Очень жизнеутверждающе. Хотя, говорят, что и в такой жизненной философии есть оборотная сторона – «отчаявшиеся» и «чувственно-рефлектирующие» эстетики. Первые теряют способность отличать поэзию от действительности, в результате со временем приходят к внутреннему разладу с собой и, как следствие, с внешним миром. Вторые со временем перестают находить источники наслаждения в окружающей действительности, им уже недостаточно собственных способностей для достижения наслаждения – в результате их жизнь превращается в серию экспериментов над человеческими чувствами и эмоциями в процессе разработок стратегий достижения желаемого.
Словом, интерес к произведениям Кьеркегора у меня остался. Наверное, почитаю еще «Или-или», «Страх и трепет», «Стадии на жизненном пути»...- что-нибудь в сборнике.
Как бороться с депрессией, апатией, тоской и скукой?
Купил эту книгу в довесок к труду Шопенгауэра «Мир как воля и представление» - только потому, что поисковик показал ее на слове «Шопенгауэр» и в одном из отзывов к ней было указано, что это хорошая подготовка к прочтению самого Шопенгауэра. Но, прочтя книгу на одном дыхании, практически за выходные, я оказался несказанно рад именно этому приобретению, открыв для себя такое новое направление в литературе, как «психотерапевтический роман»....
Купил эту книгу в довесок к труду Шопенгауэра «Мир как воля и представление» - только потому, что поисковик показал ее на слове «Шопенгауэр» и в одном из отзывов к ней было указано, что это хорошая подготовка к прочтению самого Шопенгауэра. Но, прочтя книгу на одном дыхании, практически за выходные, я оказался несказанно рад именно этому приобретению, открыв для себя такое новое направление в литературе, как «психотерапевтический роман». Сразу хочу высказать отдельный respect издателю – идеальный формат книги, мягкая глянцевая обложка с большими подгибами, хорошо служащими закладкой. Купил еще три книги Ялома в таком же оформлении…
Автор подводит нас к осознанию того, что мы не ценим настоящее мгновение – мы не умеем жить, видеть истинную красоту и наслаждаться течением времени… Герой его романа, оказавшийся во власти смертельной болезни говорит: «в молодости я считал настоящее только подготовкой к чему-то лучшему, высшему, что ждет впереди, а потом, через много лет, неожиданно обнаружил странную вещь – что живу ностальгией по прошлому». Так, одни люди хотели бы прожить свою жизнь заново (со всеми эмоциями, которые у них были), а другие исходят из того, что жизнь – это досадное нарушение блаженного небытия, поэтому больше всего в жизни они ценят свое ничем не нарушаемое одиночество.
Не знаю, как это автор смог подвести меня к тому, что я, всегда избегавший обременительных для себя привязанностей, полностью разделил такой взгляд на них, что это необходимая часть нашей жизни, и избегать их из страха перед будущими страданиями – значит жить вполсилы. Особенно страшно оказалось увидеть себя в тех маленьких главах этой книги, которые показывают общую философию Шопенгауэра. Как-то вдруг, особо остро, вскрылась «пустота и монотонность личной внутренней жизни»… Может это на фоне противопоставлений жизней разных героев романа? А я так рассчитывал на Шопенгауэра - если я правильно понял его афоризмы, то с «усталостью от мира и отвращением к человечеству» можно бороться через духовное просвещение, представляющее собой «созерцание произведений искусства, которое дает нам эстетическое наслаждение». Критики пишут, что «детище Шопенгауэра – это не какой-то худосочный, осунувшийся мистик-эзотерик, а изысканно-утонченный джентльмен, завсегдатай художественных галерей». Это мне бы очень подошло - поэтому и делал такую покупку…
По прочтению книги у меня появились некоторые сомнения на счет моей основной покупки - «поможет ли мне философия Шопенгауэра?». Вероятно, мне лучше обратить внимание на труды других ярких мыслителей, указанных автором в своей книге, - Камю, Кьеркегор, Сартр и Ницше, которые, как и Шопенгауэр, отталкивались от того, что «мы всего лишь биологическая единица, без всякой цели брошенная посреди равнодушной Вселенной», но приходили, тем не менее, к прямо противоположным - жизнеутверждающим выводам. Не знаю…
Более интересно жить вместе с революцией и пройти через нее, чем писать о ней.
К сожалению, несмотря на свое название, книга не позволяет читателю совершить как таковое путешествие в революцию. Перефразированные автором слова Ленина из работы «Государство и революция», которые я поместил в заголовке к своему отзыву, в полной мере применимы и к читателю этой книги. Скучно, совсем не интересно, неоправдавшиеся ожидания - практически нет ярких описаний ни событий, ни встреч с людьми того времени....
К сожалению, несмотря на свое название, книга не позволяет читателю совершить как таковое путешествие в революцию. Перефразированные автором слова Ленина из работы «Государство и революция», которые я поместил в заголовке к своему отзыву, в полной мере применимы и к читателю этой книги. Скучно, совсем не интересно, неоправдавшиеся ожидания - практически нет ярких описаний ни событий, ни встреч с людьми того времени. Судя по всему, заметок автора оказалось все-таки недостаточно для издания «user friendly» продукции. Есть много претензий, но не ясно кому их предъявлять – автору, переводчику или издательству?
Прочтя на обложке книги слова, что автор, со всем энтузиазмом юности, принявший идеи и сам дух русской революции, лично знавший Ленина, делится в книге впечатлениями о своем путешествии по объятой пламенем Гражданской войны России, как-то ожидаешь, что книга действительно позволит читателю погрузиться в атмосферу 1917-1918 годов; позволит проникнуться возвышенными надеждами революционеров, в чьих глазах горела мечта об истинном международном социализме. Говорят, если жизнь имеет цель, то смерть имеет значение… Хотелось бы увидеть чем люди жили, во что верили. В наше безыдейное время – это кажется весьма ценным.
Превозмогая скуку, я читал книгу 2-3 недели, ожидая все-таки ощутить магнетизм революционного сознания сверхбольшевиков. Но, все тщетно. Книге, вероятно, в большей степени соответствовало бы название «Некоторые заметки А.Вильямса о русской революции». Я был разочарован. И с учетом крайне низкого качества типографской бумаги, весьма часто встречающимися в тексте опечатками и практическим отсутствием фотографий из личного архива (он ведь журналист и в книге упоминает о том, что делал фотографии) – жаль потраченного времени и денег.
…народ Британии начинает чувствовать, как его «словно бы размывают» самые разные культуры… - Маргарет Тэтчер.
Странная книга с весьма надуманным названием. Наверное, ею можно проникнуться только если вы являетесь членом этого самого клуба Ракалий (но он состоит только из двух человек) или если вы жили в Британии в 70-х годах – иначе вы не испытаете ни ностальгии о «…недавнем бытии», ни сентиментальности, о которых на обложке книги упоминается в рецензиях Уильяма Сатклиффа и The...
Странная книга с весьма надуманным названием. Наверное, ею можно проникнуться только если вы являетесь членом этого самого клуба Ракалий (но он состоит только из двух человек) или если вы жили в Британии в 70-х годах – иначе вы не испытаете ни ностальгии о «…недавнем бытии», ни сентиментальности, о которых на обложке книги упоминается в рецензиях Уильяма Сатклиффа и The Guardian.
Говоря словами одного из героев романа: «…в этой истории столько хорошего: дружба, веселье, радостные открытия, любовь. Не все же сводилось к року и мраку.». Но, исходя из содержания романа, на мой взгляд, более подходящим названием для него было бы «В утробе рока». «Если правительство не откажется от политики расовой терпимости, то именно в этой утробе мы и окажемся» – говорит другой герой романа. Еще он говорит о «стадах темнокожих представителей низших рас», о «расовом вырождении», о «лжи относительно равенства рас» и об угрозе нашей «нордической по праву рождения свободе». Звучит абсурдно? Как продуманная пародия? Но, на мой взгляд, происходящие в наши дни «национальные» беспорядки в Европе и Великобритании являют собой образцовую демонстрацию опасностей неограниченной иммиграции, возвращая нас к «кровавым рекам» Венеции шестнадцатого века.
По прочтению книги я готов разделить взгляды отдельных ее героев о смехотворности и ущербности донкихотства профсоюзов Британии тех времен – бесплатное здравоохранение для всех нуждающихся, равные возможности, всеобщее школьное образование… Может, это и благородные идеалы, но по-моему они подпитываются не сотворением чего-то нового, а разрушением «устоев и прав коренного населения». Из-за навязанной обществу терпимостью к «непохожим», москвичи уже сегодня столкнулись с тем, что чуть ли не половина детсадовцев и школьников младших классов плохо говорят по-русски. «Чему может научить учитель, если половина его учеников по-русски не говорит?!». Печально осознавать, что в спиралевидном развитии Россия движется на те же грабли, по которым уже прошлась старушка Европа.
Есть ли цель у жизни? - Может, она предназначена для блистательной смерти?
Находясь под влиянием от периодически почитываемой мною восточной мудрости (Ямамото, Миямото, Цзы, Догэн, Танума, Будда), я пребываю в некотором затруднении в написании отзыва к данному рассказу – без них дал бы очень низкую оценку книге. Тут чисто японская философия (к ней нужно готовиться, иначе будет непонятно). Вот наглядный пример из книги: подросток, задавая вопрос «Папа, есть ли все-таки у жизни цель?»,...
Находясь под влиянием от периодически почитываемой мною восточной мудрости (Ямамото, Миямото, Цзы, Догэн, Танума, Будда), я пребываю в некотором затруднении в написании отзыва к данному рассказу – без них дал бы очень низкую оценку книге. Тут чисто японская философия (к ней нужно готовиться, иначе будет непонятно). Вот наглядный пример из книги: подросток, задавая вопрос «Папа, есть ли все-таки у жизни цель?», спрашивает не о смысле жизни, он имеет в виду следующее: «Отец, зачем ты живешь? Не полезнее было бы пораньше умереть?». Или вот еще: «триединая сущность моряка – слава, смерть и женщина» - заслужив расположение дамы, лишаешься двух других своих ипостасей и остается лишь восторженно грезишь о безвозвратно упущенной торжественной смерти героя на глазах десятков тысяч людей.
На мой взгляд, из всех приведенных на обложке книги рецензий, лучшее принадлежит Independent: «…Мисима пристально исследует жестокость, кроющуюся под тем, что мы привыкли считать невинностью». Поступки лиц, не достигших четырнадцати лет, уголовно не наказуемы. Вот подростки, томимые контролем со стороны старших, «в поисках высшей цели свободы» выстраивают теорию подавляющей пустоты мира. К сожалению, вся их философия сводится к совершению «безнаказанных злодейств», вроде бы как свидетельствующих о человеческой свободе. Они отдают себе отчет, что уже через годик, им придется дрожать изо дня в день от повиновения, от компромиссов и страхов, они станут жить с оглядкой на соседей…потом женятся, заведут детей и превратятся в худшие существа на земле – в отцов… Чем плохи отцы? - да тем, что «…они преграждают путь нашей жизни, стремясь навязать сыновьям всякий хлам вроде собственных комплексов неполноценности, несбывшихся желаний, досады, идеалов, неловкости оттого, что за всю жизнь так и не смогли объясниться с окружающими, грехов, приторных грез, заповедей, которым недостало смелости следовать самим…».
Вот под их самоутверждение, соединив тем самым свою «триединую сущность», и попадет тридцатилетний моряк, решивший распрощаться с морем и обзавестись семьей. Из-за стремления как можно больше времени проводить в одиночестве (в море) в душе его копились чувства, а на банковском счете – деньги. И теперь он созрел для того, чтобы раствориться в ощущении несоизмеримой важности чужих чувств и воспоминаний (женщина и ее 13-летний ребенок) перед его собственным не таким уж важным существованием…
Подводя итог – это сложное, но однодневное чтиво. Маленький формата книги, небольшой объем печатных листов и очень короткая сюжетная линия не позволяют мне назвать эту историю «романом» (как указал издатель). В мягком переплете с ценой до 70 рублей – она была бы ближе к оптимуму по соотношению цена/качество. Но при этом, я не жалею о том, что прочел ее.
«Осматривать бетон, или Мистически–варварски–скучливо»
Так звучит название одной из глав книги и, на мой взгляд, это лучшая характеристика всего романа. Похоже, что издательство придерживается такой же точки зрения, изобразив с обеих сторон обложки книги бетонную стену с облупившейся краской (это скрыто под суперобложкой).
Так что же это было? – говорят, «гротескный взгляд на историю Германии XX века». По моему, две последние главы раскрывают суть романа: на предыдущих 600 страницах...
Так звучит название одной из глав книги и, на мой взгляд, это лучшая характеристика всего романа. Похоже, что издательство придерживается такой же точки зрения, изобразив с обеих сторон обложки книги бетонную стену с облупившейся краской (это скрыто под суперобложкой).
Так что же это было? – говорят, «гротескный взгляд на историю Германии XX века». По моему, две последние главы раскрывают суть романа: на предыдущих 600 страницах говорилось об Оскаре, «…рожденном под голыми лампочками, в три года сознательно прекратившем свой рост, получившем в подарок барабан, резавшем голосом стекло,…решившем снова расти, зарывшем барабан, уехавшем на запад, выучившемся на каменщика, бывшем натурщиком, вернувшемся к барабану, осматривавшем бетон, заработавшем большие деньги и хранившем отрезанный палец в банке для консервирования,…обратившемся в бегство, схваченном, осужденном, оправданном, справившем свой тридцатый день рождения и по-прежнему испытывающем страх перед Черной кухаркой». Вот в этом и узнается характерный для Грасса стиль, где «…реальность тесно переплетается с абсурдом».
Пора избавиться от «синдрома поиска глубинного смысла» в художественных произведениях отдельных авторов - я три романа Грасса прочел, прежде чем поставить для себя точку на этом авторе. Я привык уже к тому, что издатели-торгаши («нахлебники от культуры») часто вводят в заблуждение своими аннотациями на обложках книги, а с творчеством Грасса я осознал, что следует опасаться еще и шизофазных отзывов «интеллектуальных снобов», занятых поиском истины в откровениях гуру. На первый взгляд их тексты напоминают попытки рассуждать о глубоких и высоких материях – вероятно, такой эффект дают некоторые признаки осмысленной речи в их зачастую бессмысленных словосочетаниях. И только после прочтения книги понимаешь, что такие рецензенты половину слов забыли поставить в свой отзыв.
Тот, кто в экстазе срывал с себя одежды при чтении «Парфюмера» Зюскинда, в этом романе Грасса тоже найдет для себя культовый объект – Оскара с приписанными ему и его барабану успехами во врачевании. Те, кто прониклись повествованием Лессинг Дорис «Пятый ребенок» о мальчике-уроде, находящемся на самом примитивном уровне развития, здесь смогут оценить Оскара «…принадлежащего к числу тех восприимчивых младенцев, чье духовное развитие уже завершено к моменту появления на свет и в дальнейшем его надлежит только подтверждать». Ну и конечно для поклонников мальчика Николаса Альберта из романа Игнасио Гарсиа-Валиньо «Милый Каин», которому с малых лет было приятно видеть как другие страдают, а еще приятнее самому заставлять других страдать, - в этом романе смогут насладиться поступками «…гадкого пакостника, ядовитого карлика, обнаглевшего гнома…» Оскара. Для тех, кто после бурного застолья испытывает необходимость вызвать избавительный позыв к рвоте, в романе припасена детально расписанная ловля морских угрей, с выдавливанием их из дохлой лошадиной головы и скармливанием белой каши лошадиных мозгов чайкам.
Вместо эпилога к сказанному - читайте больше разных отзывов, чтобы не ошибиться с выбором книги для себя, помните слова Ницше: «Так называемые парадоксы автора, шокирующие читателя, находятся часто не в книге автора, а в голове читателя».
Автор извлекает выгоду из очередного популярного заблуждения наших дней и «горькая правдивость романа» обеспечивает ему вечный статус «классики низшего порядка».
Гораций сказал однажды, что этот мир комичен для тех, кто думает и трагичен для тех, кто чувствует. Вероятно, исходя только из этих соображений, издатель и определил роман как трагикомическая сага. Я бы придерживался формулировок из самой книги, определяющих один из романов Гарпа как «параноидальный, безумный, напичканный дешевым...
Гораций сказал однажды, что этот мир комичен для тех, кто думает и трагичен для тех, кто чувствует. Вероятно, исходя только из этих соображений, издатель и определил роман как трагикомическая сага. Я бы придерживался формулировок из самой книги, определяющих один из романов Гарпа как «параноидальный, безумный, напичканный дешевым сексом и насилием» или как «склонность автора к барочному преувеличению достигла состояния амока». Вместо заявленной на обложке «современной саги о семье, живущей в нашем беспощадном мире, члены которой пытаются, каждый по своему и с переменным успехом обрести гармонию» мы сталкиваемся с сексуальным фарсом, разрушающим искусство посредством социологии и психоанализа.
Книга мне абсолютно не понравилась – мерзкая, исключительно паталогически страшная и трагическая история насилия и убийств, не имеющая никакой искупительной ценности. Автор пользуется эмоциональной уязвимостью людей. И, вероятно, только люди, подобные полуграмотной уборщице в романе, могут читать эту мерзость (причем, признавая роман таковым) только для того, чтобы узнать, чем же все это закончится…
По задумке эта книга о человеке, который так боится за жизнь своих близких, что создает вокруг себя атмосферу поистине невыносимого напряжения, при которой что-то плохое обязательно случится. Какой инстинкт заставляет людей ждать, когда непременно что-нибудь случится? Автор спекулирует на том, что, к сожалению, в жизни конец наступает, когда те, чьим образам положено постепенно бледнеть и отступать на второй план, вдруг умирают и остается только память. И именно из-за этой памяти и нашего мировосприятия мы отказываем себе в обустройстве своего маленького уютного мирка, ибо в окружающем нас мире слишком много нежелательных факторов, которые могут вторгнуться и разрушить его. Именно поэтому мы зачастую отказываемся от сильных привязанностей к кому либо («влюбляться ненадолго» становится принципом), не заводим собственных детей – с ними мы становимся слишком уязвимы.
Не стану рекомендовать эту книгу к прочтению. Читайте лучше «Коллекционер» Фаулза, «Сага» Бенаквисты, «Совсем другие истории» Гордимер и любые другие ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ со времен Марка Аврелия, написавшего «время человеческой жизни – миг… ощущение – смутно…», заставляющие задуматься о хрупкости окружающего нас мира и хрупкости человеческих взаимоотношений.
Это настоящий психологический триллер, как и заявлено. Проникаешься идеей фильма на все 100%. Мечешься за его героями в принятии то одних, то других взглядов на вопрос допустимости применения пыток к заключенному… Пытки – это не конституционно. Да. Но если эти бомбы взорвутся - уже не будет никакой Конституции… Вам не будут навязывать своего мнения, никакой пропаганды – решайте сами. Известно, что где-то в городах заложено три бомбы (причем с содержанием плутония). Они взорвутся через 4 дня....
Чтобы не пугать особо чувствительных особ, хочу сказать, что никакой расчлененки нам не покажут. Помните соответствующую сцену из фильма «Законопослушный гражданин»? Так вот, и этого мы не увидим… Но как все снято! Режиссер заставляет нас самих с каждой новой сценой принимать новые решения – от которых, как говорится, сам мать его Соломон сломает голову. Террорист, его жена, их дети… Что дальше? Как еще получить нужную информацию? Сначала мы говорим – это ужасно! А потом спрашиваем – а это действует? В какой-то момент мы говорим: «Так нельзя, мы же не животные. Пусть эта бомба взорвется, но так нельзя…». Все очень сложно – у нас есть свое мировосприятие, свои ценности. Но скольких жизней нам стоили эти ценности? Может быть наше понимание свободы - это одно большое заблуждение…?
Вменяемость не является предметом нашего выбора и не все решает воля.
Психические травмы в прошлом могут послужить основанием, чтобы общество объявило человека безумным. И что изменится от того, если он скажет, что не безумен? В этом есть что-то от Кафки – если люди говорят, что ты безумен, твои жалкие протесты лишь подтверждают их слова. Тебя объявляют безумным и все твои поступки – это лишь часть этого безумия: протесты, отрицание действительности, обоснованные страхи, паранойя…
И в...
Психические травмы в прошлом могут послужить основанием, чтобы общество объявило человека безумным. И что изменится от того, если он скажет, что не безумен? В этом есть что-то от Кафки – если люди говорят, что ты безумен, твои жалкие протесты лишь подтверждают их слова. Тебя объявляют безумным и все твои поступки – это лишь часть этого безумия: протесты, отрицание действительности, обоснованные страхи, паранойя…
И в какой-то момент человек начинает подозревать, что против него плетут заговор, подсаживая на нейролептики через все, без чего он не может обходиться (вода, пища, сигареты). Окружающие пытаются убедить его, что он живет в мире фантазий, мешающих ему осознать совершенный им в прошлом ужасный поступок, из-за которого общество поместило его в лечебницу. Это вызывает раздвоение личности – кто же он: Тэдди Дениэлс - судебный пристав, расследующий негуманные опыты над сознанием психически больных людей или Эндрю Леддис - один из пациентов психиатрической клиники, кого продвинутые психиатры пытаются вылечить нефармакологическими методами, предоставив ему возможность доиграть свой «спектакль» до конца, чтобы он сам увидел как все нереально? Действительно ли из-за полученной в 1945-м психической травмы от увиденного при освобождении концентрационного лагеря Дахау он совершил страшное убийство уже в мирной жизни или же ученые-экспериментаторы, последователи нацистских методов, - чтобы гуманисты не мешали им в постижении истины - стремятся обосновать перед попечительским советом психиатрической клиники необходимость проведения пациенту лоботомии, которая оградит других от его жестокости, превратив из буйного и опасного для общества фантазера в тихий овощ (по аналогии с Макмерфи из романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки»).
В фильме так основательно все закручено, что я только после второго просмотра смог ответить для себя на поставленный выше вопрос.
На пути к цели или размышления на тему: «Какой должна быть настоящая жизнь?».
С возрастом понимание настоящего меняется. Перестаешь ставить сроки своим достижениям (создать семью, построить дом и т.д.) – часто это оказывается непродуктивно. Нет никакого смысла в обременении себя чем-либо – посмотрите, как много литературных произведений написано о бессмысленности создавать что-либо в этом агрессивном мире. Мир вокруг нас слишком враждебен – клятвам любви в нем нет места. В любой момент под...
С возрастом понимание настоящего меняется. Перестаешь ставить сроки своим достижениям (создать семью, построить дом и т.д.) – часто это оказывается непродуктивно. Нет никакого смысла в обременении себя чем-либо – посмотрите, как много литературных произведений написано о бессмысленности создавать что-либо в этом агрессивном мире. Мир вокруг нас слишком враждебен – клятвам любви в нем нет места. В любой момент под давлением обстоятельств клятва может обратиться в ничто - и любовь умерла. Ибо нельзя подвергать слова любви испытаниям (это слова Ньябуло Ндебеле в рассказе «Смерть сына»). Это, так называемая, проблема личной ответственности.
Герой Джорджа Клуни - мистер «пустой рюкзак», выработал интересную жизненную философию. Человек не хочет себя ничем связывать – ни дома, ни семьи. Один скажет, что это самоизоляция. Другой скажет, что это жизненный выбор. Я разделяю второй подход.
Есть животные, которые созданы для того, чтобы жить вместе до самой смерти. Их немного, но они есть. Например, моногамные лебеди. Мы другие – нам нужно движение. Чтобы это понять мистер «пустой рюкзак» предлагает попробовать оценить сколько весит ваша жизнь. Представьте, что вы несете рюкзак, его лямки врезаются в ваши плечи. А теперь задумайтесь, что там лежит все то, что составляет вашу жизнь – начиная от безделушек, которые вы коллекционируете, до машины и дома. Тяжело? Как же нам двигаться дальше? Ведь ежедневно мы заняты тем, что навешиваем на себя все больше и больше собственности (новые модели телефонов, например). Но и это еще не все - больше всего нашу жизнь отягощают отношения с другими людьми (вечные переговоры и споры, секреты и компромиссы). Речь, конечно, в первую очередь идет о семье. Брак может быть занозой в заднице. Мы идем к своей неотвратимой кончине всю жизнь. Для каждого тикают свои часы, их невозможно замедлить. Все мы закончим одинаково. Тогда какой смысл в связывании своей жизни с другим человеком? Какая в этом ценность? Попробуйте продать идею брака. Поищем, какие там могут быть аргументы в его пользу… Любовь? – да ну, читайте первый абзац; Стабильность, надежный человек рядом? – много вы знаете стабильных семей?; Человек, с которым можно будет обо всем поговорить? – вокруг и так полно народу с кем можно поговорить; Смерть в одиночестве? – да мы все умрем в одиночестве, если, конечно, не вступим в секту, чтобы в терапевтических целях сделать это коллективно.
Словом, интересная философия и красиво снятое кино. Фармига и голос ее переводчицы – замечательны!
Слезы принесут облегчение только когда тебя ничто не тревожит…
На мой взгляд представленные в книге тексты слишком коротки, чтобы успеть ими проникнуться и разглядеть «волнующую правду о другом человеке» (если, конечно, рассказ о нем не становится рассказом о вас…). Это какую же эссенцию нужно сделать из историй человеческих драм, любви и страданий, чтобы каждую из них уместить в среднем всего на десяти 16-тистрочных страницах?! Для сравнения - это в 2,5 раза меньше, чем в стоящем на моей...
На мой взгляд представленные в книге тексты слишком коротки, чтобы успеть ими проникнуться и разглядеть «волнующую правду о другом человеке» (если, конечно, рассказ о нем не становится рассказом о вас…). Это какую же эссенцию нужно сделать из историй человеческих драм, любви и страданий, чтобы каждую из них уместить в среднем всего на десяти 16-тистрочных страницах?! Для сравнения - это в 2,5 раза меньше, чем в стоящем на моей книжной полке и ранее прочитанном сборнике рассказов, в аннотации к которому также заявлено, что он охватывает все многообразие чувств и ситуаций, доступных человеческому опыту (составитель Надин Гордимер «Совсем другие истории»). В своем рассказе «Обряд инициации» Вишневский пишет: «…то, насколько велико будет наслаждение, напрямую зависит от продолжительности так называемого времени ожидания…». Так зачем же он так сократил свои тексты, лишая нас возможности ими проникнуться? Автор подводит читателя непосредственно к химизму эмоциональных состояний своих героев - оставляя в стороне духовную магию, он рисует нам структурные модели молекул, появляющихся на рецепторах клеток, отвечающих за восприятие тех или иных событий. В общем, своими текстами Вишневский не смог создать комка нервов и, не уверен, что мы увидели заявленную «картину того, что глубже всего сокрыто, наиболее болезненно, наиболее важно». Для этих целей автор представил стандартный набор текстов: об одиночестве, неполных семьях, жизни стариков, женщинах в мусульманском мире, феминизме, гомосексуализме, инвалидах, эвтаназии и т.д. Кстати, последние две темы, очень впечатляющи в книгах Рубена Гальего «Белое на черном» и «Я сижу на берегу».
Эта книга не вызывает глубоких размышлений и ярких эмоциональных переживаний. Это нечто искусственно созданное воздействием «химического препарата», который можно применить, если хотите сделать вид, что желаете выбраться из общества потребления, с его столь агрессивно утверждающимся культом здоровья, красоты и веселья; или, если, стремясь к вершине карьерной лестницы, не остается времени ни на что, находящееся вне сферы вашей профессиональной деятельности, но при этом очень хочется ассоциировать себя с «Человеком» из телевизионной рекламы доноры крови. По прочтению книги мне захотелось дополнить слова автора «Плакать нужно, когда тебя ничто не тревожит» следующим комментарием: …, т.е. находясь в комфортных домашних условиях и оставаясь глухим к чужим проблемам.
Это скорее дамское чтиво, заставляющее поскрипывать их память, – подтверждением чему является первичная публикация этих текстов в 2005-2006 годах на страницах польского ежемесячника «Pani».
Разумная преданность – это готовность отдать всего себя в услужение хозяину, олицетворяющему все, что вы считаете благородным и достойным восхищения.
Оценивая целесообразность покупки этой книги, не стоит руководствоваться исключительно аннотацией на обложке, ибо у вас наверняка сложится искаженное представление о книге – японский писатель, самурайская преданность хозяину и т.п. Если воспринимать роман сугубо как рассказ дворецкого о своем кодексе служения, то мы увидим скучнейшее произведение...
Оценивая целесообразность покупки этой книги, не стоит руководствоваться исключительно аннотацией на обложке, ибо у вас наверняка сложится искаженное представление о книге – японский писатель, самурайская преданность хозяину и т.п. Если воспринимать роман сугубо как рассказ дворецкого о своем кодексе служения, то мы увидим скучнейшее произведение (над которым я поначалу трижды засыпал), сводящееся к трактованию понятия «достоинство дворецкого», основанному на многолетнем самовоспитании и глубоком осмыслении профессионального опыта. Достоинство в дворецком – это благоприобретенное качество или оно сродни красоте в женщине, пытаться разобраться в которой абсолютно бессмысленно?
Только к середине книги я увидел интересные для себя аллегории – под словом «дворецкий» можно воспринимать любого из нас, кто не имеет как таковой возможности влиять на ход мировой истории. Под «достоинством» - профессиональное честолюбие тех из нас, кто в глубине души мечтает внести свою скромную лепту в созидание лучшего мира, для кого важно не только с каким блеском, но и ради чего использовать свое мастерство – на служение чему его применить. Самый надежный способ добиться этого – служить великим людям современности, тем, кому вверена судьба цивилизации. Нужно признать истину – большинству из нас никогда не постичь огромных проблем современного мира. Что вы понимаете в сегодняшних валютных войнах, устройстве федеративного государства, бюджетном дефиците, глобализации экономики и т.п.? Достаточно ли вам компетенций, чтобы иметь собственные твердые взгляды на те или иные события в мире? Нельзя требовать от обычного рядового человека, чтобы он разбирался в политике, экономике, мировой торговле и прочих материях. Хватит пропагандировать, что воля народа – самый лучший судья; демократия была хороша для уходящей эпохи, а теперь мир слишком сложен, чтобы в нем оставалось место для всеобщего избирательного права и тому подобных вещей. Сколько жизненных примеров мы видим, когда тех немногих, кто способен со знанием дела разобраться, что к чему, до одурения заговаривают невежды, превращая жизнеспособные проекты в груду макулатуры. Еще Ильич говорил, что один дурак способен задать столько вопросов, что и сотня мудрецов не ответит…
Если исходить из того, что большинство из нас хочет тихой и спокойной жизни, а не вечной борьбы, то может быть, действительно, лучше всего безоглядно положиться на такого хозяина, которого мы считаем достойным и мудрым, и честно и беззаветно служить ему по мере сил? Как бы там ни было, тем из нас, кто хочет оставить след в жизни, нужно понять, что лучший способ добиться этого – сосредоточиться на собственной деятельности. Вспоминаются слова булгаковского профессора Преображенского: когда нынешние «певуны» займутся чисткой сараев – прямым своим делом – разруха исчезнет сама собой…
Что? - такая позиция кажется для вас идеалистическим заблуждением, утопией? Сами с усами? Хочется периодически переоценивать хозяина, критически изучать побудительные мотивы его действий и вникать в скрытый смысл его взглядов? Но не стоит при этом забывать, что в реальной жизни критическое отношение к хозяину и образцовая служба просто несовместимы – стремление выработать собственные твердые взгляды на дела своего хозяина непременно ведет к утрате такого необходимого каждому профессионалу принципиального качества, как преданность. Тем, кто забыл, напомню, что за «утратой доверия» следует «отрешение от должности» (см. Указ от 28 сентября 2010 г. № 1183 «О досрочном прекращении полномочий мэра Москвы»).
Увидели спорные высказывания, перегибы на поворотах? Что ж, эта книга заставляет задуматься. Самая суть содержится в названии – важно научиться смотреть в будущее с надеждой и постараться как можно лучше использовать дарованный нам Остаток дня.
Обдумывая прочитанное, я поймал себя на мысли, что слова в названии книги «наперегонки с судьбой» таят в себе более широкую трактовку, нежели ту, на которой сделан упор в аннотации русского издания. За внешней вывеской рассказа о судьбе человека с пересаженным новым сердцем и его жизни До и После операции, прослеживается на мой взгляд более ценная идея, чем осознание собственной недолговечности, переосмысление себя в этом мире и своей любви к семье. На мой взгляд, операция для Джорджа была...
Через весь роман проходит линия ценности мечтаний. Это то, что есть в нас с детства, а потом окружающий мир постепенно отучает нас от этого - наступает момент, когда ты понимаешь, что никогда не станешь тем, кем хотел - тогда один панический приступ сменяется другим, а позже…ты умираешь. Эй, наверху, подождите! - кричишь ты со страхом, льющимся по морщинам! - Я лишь чуть осмотрелся в игре и судья еще счет не открыл…; столько еще осталось недорешено…; и ту, которая одна – недолюбил…; ведь мне секунд недостает…и т.д. И что это было? - Прерванный полет. Это была твоя жизнь, дружище. И никаких жалоб, никаких компенсаций и ни секунды, чтобы прожить ее снова.
Надо было вовремя воплощать в жизнь свои мечтания и правильно расставлять приоритеты. Есть мечты по умолчанию и есть прочие мечты. Мечты по умолчанию – это то, чего хотят все: чтобы дети жили с теми, кто сделает их счастливыми, чтобы родители были здоровыми и, чтобы всем хватало денег. Не надо тратить силы на мечты по умолчанию - они сами позаботятся о себе. Думать надо о прочих мечтах – чего ты лично для себя хочешь? Каков твой список необходимых вещей, за невыполнение которых потом будет мучительно больно и стыдно? Поездка на спортивной машине с откидным верхом? Красавица подруга с тобой в ресторане? Умение танцевать? Так, сделай это. Не подменяй свои главные мечты, формирующие тебя как личность. Мы ведь не знаем своей судьбы и что она приготовила нам на завтра неизвестно. Старайся обогнать ее.
Изучив аннотацию на обложке книги, я ухватился за преподнесенную идею ироничного и универсального описания жизни современных тридцатилетних - это моя возрастная группа, в дружеских отношениях которой, как говорят социологи, больше ценится отзывчивость, честность и социальная доступность, чем прежняя интенсивность контактов и их психологическая насыщенность. Хочется верить, что это лучшее время нашей жизни. Каким же должен быть тридцатилетний? – повзрослевшим, но не разочаровавшимся; устроенным...
На вопрос «Что может предложить жизнь в этом возрасте?» Парсонс дает ответ – карьера и дети, семья и зарплата, счастливый домашний очаг и толстая чековая книжка. Но иметь все это одновременно мало кому удается. Перед большинством из нас стоит проблема выбора – я или мы. Приняв одну сторону, понимаешь, что с другой останется нечто, воплощающее в себе все то, чего у тебя никогда не будет – мозг рисует все те места, куда ты никогда не поедешь, тех женщин, которых ты никогда не полюбишь, все то, чего тебе никогда не придется испытать. Из-за опасения принять неверное решение пытаешься усидеть на двух стульях. Как мы празднуем свои дни рождения? - Можно с несколькими близкими друзьями-холостяками в каком-нибудь уютном баре хорошенько оттянуться, иронически пооплакивать прежние романы, похвастаться новыми пассиями и дорогими приобретениями. Или же можно провести вечер у семейного очага, с любимой женой и обожающими тебя малышами. Словом, покупая книгу и читая первые три десятка листов, я упивался мыслью, что это будет история а’ля «Семьянин» с Николасом Кейджем и Теа Леони.
Но…потом все свелось к частной сопливой, местами томной истории, отдельные персонажи которой отдавали неким налетом засранства из «Саги» Бенаквисты. И, перелистнув последнюю прочитанную страницу книги, я, пустив слезу несбывшихся надежд, возопил: Парсонс, чувак, ты обманул мои ожидания. Так славно начал и скверно закончил. В твоем романе я хотел увидеть частичку себя, ты ведь претендовал на универсальность описания нашей жизни. Что за дело мне до убеждений и проблем твоего Гарри? Зачем ты навязываешь мне свой «Олд Спайс» и «Олд Холборн»? Только потому, что они также, как и твоя книга, помечены ярлыком «лучшие продажи»? Но что означает это слово bestseller? – да всего-то на всего товар, покупаемый большим числом людей. Это не знак качества, а скорее ширпотреб, связанный, в данном случае, с общественным заблуждением и неоправданными ожиданиями. Хотя, возможно нужно кинуть камень в огород российского издателя, умудрившегося пропустить более трех десятков листов при верстке книги (см. скан), – «Гелеос», ты книгу то читал, или состряпал аннотацию в погоне за продажами?
Но надо все-таки отдать должное автору – он затронул тему становления новой системы семьи, являющегося частью социального творчества, с помощью которого наше поколение приспосабливается к новой цивилизации. Нуклеарная семья больше не может служить идеальной моделью для общества – к примеру, в США больше 2/3 населения живет вне рамок даже расширенного определения нуклеарной семьи (один или оба работающих родителя с как минимум одним своим ребенком). Сейчас происходит столько разводов и разрывов, что каждый седьмой американский ребенок растет при одном родителе, а в городах - каждый четвертый. Появилось осознание того, что, несмотря на трудности, семья с одним родителем при определенных обстоятельствах лучше для ребенка, чем нуклеарная семья, в которой нет согласия между супругами. Кстати, на родине Парсонса в Англии сегодня одну семью из десяти возглавляет один родитель, и каждый шестой из них - мужчина. По этому поводу, возможно, будет интересна книга Элвина Тоффлера «Шок будущего», где рассматривается ситуация, в которой две разведенные пары с детьми вновь вступают в браки, вводя детей от обоих браков в новый, расширенный тип семьи. Вот и Парсонс нарисовал нам повязанные между собой тройки: Гарри, Сид, Пеги и Джина, Ричард, Пэт.
Чем примечателен данный сборник так это тем, что он содержит в себе рассказы писателей с мировым именем, работающих в абсолютно разных стилях и направлениях. Под одной обложкой собраны произведения людей, представляющих самые разные страны – Германия, Израиль, Индия, Италия, Канада, Колумбия, Нигерия, Пакистан, Португалия, США, Франция, ЮАР, Япония. Вспомните ли вы хотя бы по одному писателю от каждой из этих стран с творчеством которого вы знакомы или хотя бы слышали о нем? Если нет, то уверен...
Я все-таки должен бросить маленький камушек в огород составителя. В предисловии 83-х летняя писательница приглашает нас воспользоваться чудесной, уникальной возможностью послушать истории, собранные в этой книге. Но в какой-то момент с начала прочтения я готов был уже заключить свой отзыв только словами Келеди из рассказа Эскиа Мфалеле, которая всегда говорила: «Вот увидите, что будет!». Это была ее любимая присказка – так она подогревала интерес слушателей, хотя сама вряд ли могла сказать, что же такое они увидят. Словом, некоторые рассказы остались мною не понятыми…, хотя все они написаны очень живым языком.
Мне хотелось бы поделиться тем открытием, которое я сделал для себя – это южноафриканский писатель Ньябуло Ндебеле. Вот кому словами удалось передать то, что многие из нас только подсознательно ощущают – нельзя подвергать слова любви испытаниям. Это нужно читать!!! Еще понравился рассказ Вуди Аллена. В общей сложности я заинтересовался творчеством 5 неизвестных мне ранее писателей.
"Зачем римейки делать, да при этом портить хороший оригинал? – Деньги. Ради денег люди способны на все".
Известно, что детективы делятся на научные и интуитивные. Первые раскрывают совершенное преступление позитивными средствами исследования материальных улик (О.Фримен), вторые основываются на догадке и интуитивном проникновении в психологию преступника (Агата Кристи, Эдогава Рампо). Однако, границы детективного жанра размыты, четких дефиниций здесь не существует. Отличительным...
Известно, что детективы делятся на научные и интуитивные. Первые раскрывают совершенное преступление позитивными средствами исследования материальных улик (О.Фримен), вторые основываются на догадке и интуитивном проникновении в психологию преступника (Агата Кристи, Эдогава Рампо). Однако, границы детективного жанра размыты, четких дефиниций здесь не существует. Отличительным признаком детективной литературы является наличие тайны, усиленной иногда неким мистицизмом, носящим, однако, чисто прикладной характер и являющимся не более чем средством художественного выражения, приукрашивающим реальность.
Что же мы имеем здесь? Нечто среднее – я бы попробовал назвать это мелодраматический детектив с элементами оккультизма. С первых страниц нам становится известно, что достаточно эксцентричная компания молодых людей, гуляющих на мальчишнике, решила подшутить над женихом в отместку за его розыгрыши. В их компании были приняты очень своеобразные шутки на мальчишниках – отправить связанного подвыпившего жениха на поезде в другой город, так что он еле успевает вернуться на свою свадьбу; нарядить жениха в кружевные панталоны с оборками и приковать его наручниками к перилам моста, пока пожарная команда не снимет его. Теперь и наш незадачливый жених дожидается в своем заточении освобождения – когда же его друзья решат, что с него хватит. Но случается непредвиденное – в стельку пьяные шутники погибают в автокатастрофе и вызволить мученика уже некому, т.к. никто не в курсе как над ним пошутили и куда задевали. Ну или почти никто…
Я люблю апеллировать к аннотациям и рецензиям на обложке книг, т.к. потенциальный покупатель только на них и может ориентироваться в магазине, выбирая новое чтиво для себя. Вот я и хотел бы расставить свои акценты на имеющихся рецензиях от Booklist и Crimespree magazine: «невероятно закрученный сюжет, у которого, кажется, нет конца» и «…- книга, которая раздражает. Сюжет подобен горнолыжной трассе – он крут, извилист, непредсказуем». Витиеватость сюжета, действительно, несколько раздражающая – постоянно появляются новые действующие лица, которые или вообще не имеют никакого отношения к сюжету или конкретно усложняют его. Чего только стоит американизированный деблоид – любитель телесериалов про полицейских, уперевший с места автокатастрофы рацию. Но гений сыска Грейс не растерялся – пошел к медиуму и тот показал ему на карте место заточения горе-жениха. Потом погоня за преступником, хлипкий мост, вода … и сия пучина поглотила негодяев в один момент. В общем, все умерли.
Убийственная простота романа заключается в том, что некоторые потребительски настроенные типы, одурманенные американским образом жизни, стремятся к быстрому обогащению любой ценой. Вот на эту идею и были накручены 460 страниц теста. Хотя, нужно отдать должное автору, язык романа достаточно легкий – я за пару недель прочитал.
"На следующий день никто не умер…".
В приложении «Пятница» к газете «Ведомости» я увидел такую фразу, что фантастико-эзотерические романы своим коммерческим успехом обязаны присутствию в них библейских мотивов (на грани кощунства – дабы представители церкви своим возмущением добавили пиара). Сарамаго всегда есть, что сказать о чем угодно – будь то жизнь, смерть или сам Господь Бог. «Я не безбожник, - говорит он. Ежедневно я пытаюсь отыскать приметы Бога, но, к несчастью, мне это не...
В приложении «Пятница» к газете «Ведомости» я увидел такую фразу, что фантастико-эзотерические романы своим коммерческим успехом обязаны присутствию в них библейских мотивов (на грани кощунства – дабы представители церкви своим возмущением добавили пиара). Сарамаго всегда есть, что сказать о чем угодно – будь то жизнь, смерть или сам Господь Бог. «Я не безбожник, - говорит он. Ежедневно я пытаюсь отыскать приметы Бога, но, к несчастью, мне это не удается». По словам самого автора: «Все что говорится о боге и о смерти, - не более чем россказни, и этот роман – всего лишь одна из них». Все религии, сколько ни будь их на свете, оправдывают свое существование одним – смертью, ибо нуждаются в ней не менее, чем в хлебе насущном. Они для того только и существуют, чтобы люди всю свою жизнь влачили, как жернов на шее, тяжкое бремя страха, а в смертный час воспринимали свою кончину как освобождение. И все происходящее после смерти заботит их куда меньше чем принято считать: религия занимается земными делами, а к небесам отношения не имеет.
С подачи Сарамаго, смерть приостановила на время свою деятельность, «отложив в сторонку тот эмблематический сельскохозяйственный инструмент, что был в давние времена вложен ей в руку неуемным воображением живописцев и граверов». Автор показывает, что исчезновение смерти в отдельно взятом государстве, поначалу казавшееся вершиной блаженства, пределом желаний и апогеем счастья, на самом деле не такая уж хорошая штука. Что обществу делать со стариками, если больше не приходится рассчитывать на то, что смерть, как бывало прежде, урежет избыток их капризов и чудачеств? Как дееспособному населению прокормить все возрастающую армию пенсионеров? Насколько гуманно забирать человеческую жизнь без предварительного уведомления об этом? И что если смерть вернется к своей нормальной, бесперебойной деятельности и в одночасье заберет всех тех, кто давно уже должен был умереть, но продолжал, даже лишившись здоровья, свое пребывание на этом свете?
Мне кажется, что произведения Сарамаго – это что-то статусное, то о чем можно вскользь упомянуть в кругу малознакомых людей, кто не станет терзать тебя расспросами о его литературе, кто многозначительно помолчит, оценивая твою начитанность - «мол, я вот на днях прочел очередной роман Нобелевского лауреата. Этот могучий старик даже на 9-м десятке лет остается верен себе. Своим новым романом он поразил самого Джона Фаулза, а Гарольд Блум вообще назвал его самым одаренным из ныне живущих романистов». Я пытаюсь сказать, что его творчество очень специфично. И в заключении отмечу, что за достаточно неожиданную развязку этого романа я поставил на одну звездочку больше, чем планировал в процессе его прочтения.
"Мы все способны на убийство, но лишь малый процент способен жить, совершив убийство".
Однако многие из нас любопытны, нам нравится переживать убийство через посредника. Жестокие фильмы позволяют это делать – испробовать, что значит убить человека. Нормальный человек просто не имеет возможности кого-нибудь убить. Хотя, на мой взгляд, сложно назвать нормальным того, кто испытывает потребность поглазеть на чью-то смерть. Множество самых обыкновенных людей со свихнутыми мозгами смотрят...
Однако многие из нас любопытны, нам нравится переживать убийство через посредника. Жестокие фильмы позволяют это делать – испробовать, что значит убить человека. Нормальный человек просто не имеет возможности кого-нибудь убить. Хотя, на мой взгляд, сложно назвать нормальным того, кто испытывает потребность поглазеть на чью-то смерть. Множество самых обыкновенных людей со свихнутыми мозгами смотрят подобную дрянь. Это те же самые люди, что притормаживают и выворачивают шею, разглядывая место автомобильной аварии. Наблюдатели. Психологи утверждают, что в каждом из нас чуть-чуть этого есть.
Некоторые типы, совсем поссорившиеся со своей головой, создают платежеспособный спрос на подобную видеопродукцию. Другие, отягощенные вдобавок садистскими наклонностями, – обеспечивают этот спрос. Остается дело за малым – найти подходящую жертву. За примерами далеко ходить не надо – достаточно вспомнить американских солдат, отданных под трибунал за съемки казней пленных и распространение пленок на международном рынке. В книге автор, правда, упоминает не об Ираке и тюрьме Гуантанамо, а о Вьетнаме и Боснии, но разве это что-нибудь меняет?
Остросюжетность роману придает та бытовая простота, с которой автор сталкивает своего героя с маньяками-извращенцами. Стоило тому лишь подобрать кем-то забытый диск в вагоне поезда и он уже становится объектом преследования. Разворачивающиеся события держат в напряжении и ужасающе шокируют. Как пишет «The Argus» автор достиг совершенства в описании процедуры расследования. Если вы хотите знать, как полиция раскрывает убийства, тогда эта книга для вас… Уверен, те, кому понравился предыдущий роман Питера Джеймса «Убийственно просто», по достоинству оценят и этот, на мой взгляд, более удачный его труд.
Находясь под впечатлением от просмотра фильма «Преданный садовник» с его кенийским бытом и красотами природы, я наткнулся на аннотацию к этому роману: «…богатейшая этническая и фольклорная канва искусно переплетена с глубинными проблемами, возникшими при столкновении цивилизаций – африканских племен с их традиционным укладом и пришедшей на Черный континент западной культурой» и не мог не купить его.
Верховный жрец деревень Умуаро со своей беспредельной властью над временами года, над всеми...
Верховный жрец деревень Умуаро со своей беспредельной властью над временами года, над всеми полевыми работами и, следовательно, над людьми, возможно, как и многие из наделенных властью, задается вопросом: «А насколько реальна его власть?». Так ли свободен он в своих поступках, может ли он не сделать или сделать что-то парой месяцев позже, чем делали это предшествующие ему жрецы? Не подобна ли его власть власти ребенка над порученной его попечению козой? Ребенку скажут, что коза принадлежит ему, и, пока коза живет, так оно и есть: он кормит ее и заботится о ней. Но в тот день, когда ее забьют, он увидит, кто был настоящим владельцем.
Верховный жрец угадывает волю бога и является послушным ее исполнителем. Но с появлением всесильного «белого человека» на континенте, с его непонятной и противоречивой колониальной политикой, жрец сталкивается с вопросом – стоит ли ему адаптироваться к обычаям нового времени, может ли он менять раз и навсегда еще его прадедами установленные обычаи и порядки? И нужно ли ему что-то менять, если его племя возгордилось, много возомнило о своей мудрости и могуществе, что самонадеянно вызвало на единоборство своего собственного бога-покровителя? Не лучше ли считать себя всего-навсего стрелой в натянутом луке бога? Или может карающим мечем? Но нет, верховный жрец бога Улу – это значит куда больше, должно значить больше! Он способен пожелать себе смерти на чужбине, чтобы покарать своих врагов дома…
Кто же окажется правым в споре племени Умуаро с его упрямым и честолюбивым жрецом? Подтвердят ли боги мудрость предков, гласящую, что ни один человек, как бы велик он ни был, не может стать выше своего народа, что ни один человек не может победить в споре со своим племенем?
Не знаете, что почитать?